Одна из них провозглашала книжку устава незаменимой. Ею можно открывать двери. В ней можно писать. Ею можно разбить окно, чтобы выпустить дым или газ. И если действительно угодил в трудную ситуацию, последние страницы могут заменить туалетную бумагу.

А в других случаях она просто была рядом, пока ты пытался по-человечески справиться с работой полицейского. Слишком часто Реддесдэйл убеждался, что выбирать приходилось между тем, как следует поступать, и тем, как сработает. Неизменно он выбирал последнее и волновался о критике позже. Малчек был с ним согласен. В большом городе с самыми разнообразными этническими и религиозными группами, с деньгами, политикой и социальной напряженностью, где туристы, террористы и мафиози бок о бок сидели в лучших ресторанах рядом с простыми гражданами, единственной надеждой оставалось умение лавировать.

«Реддесдэйлу, наверно, пришлось встать на целых два устава, чтобы пройти ограничение по росту», – решил Малчек. А если не так, то годы вогнали его на несколько дюймов в землю, потому что он казался карликом, сидя за своим массивным столом. Он смотрел на Малчека и остальных мужчин и выслушивал их проблемы, свернувшись в кресле как ребенок.

То, что на часах было два часа утра и его и капитана Халливелла вытащили из постелей ради этой конференции, казалось, совсем его не волновало. Ему было интересно.

– Значит, ты предлагаешь нам поставить все на карту? Так что ли?

– Более или менее.

– Халливелл? – бледно-голубые глаза вперились в широкое лицо капитана, пока тот обдумывал.

– Придется увязывать слишком много свободных концов, – наконец-то неохотно выдавил Халливелл.

– Но нам это по силам?

Халливел посмотрел на Малчека, взглянул мимо того на Гонсалеса, расположившегося в соседнем кресле. Пауза затянулась, никто не двигался.

– Можно попробовать, – сказал он, его тон выдавал уверенность в быстрой неудаче. – Но придется как следует надавить сверху, чтобы это провернуть без шума.

– Как раз поэтому, вероятно, лейтенант Малчек попросил о встрече со мной посреди ночи?

Малчек кивнул. Это было смелой и рискованной идеей. Часто повторяемое утверждение комиссара, что любой коп мог прийти к нему в любое время дня и ночи могло оказаться лишь красивой фразой.

Реддесдэйл пристально смотрел на Малчека – его взгляд пробирал до костей, – определяя его давление пульс, пищеварение и какие ему нравятся женщины. По крайней мере, так казалось Малчеку.

– Объясни мне еще раз.

Малчек вдохнул, выдохнул, уперся носком ботинка в ковер:

– Эдисон работает на своей репутации. До того как у нас появилось описание, данное мисс Рэнделл, у него не было лица. Все свои задания он получает через связного, Морри Воллака, и, по-видимому, общается с ним только по телефону, так как, по слухам, Морри его тоже ни разу не видел. Мы знаем, что он белый и высокий; одни говорят – привлекательный, другие – нет.

– Мисс Рэнделл говорит «да»?

– Что он привлекательный? Да.

– Почему бы ему тогда не сделать пластическую операцию? Она видела его всего лишь раз, хотя и запомнила хорошо. Ему достаточно сменить лицо.

– Я думаю, он не может.

– Почему нет?

– За годы обозначилась определенная схема в его работе. Проходят два или три месяца – затем серия убийств. Потом опять пауза. Еще убийства, и так далее. По какой-то причине он придерживается расписания.