— Я хочу тебе что-то сказать. Что-то, чего ты, может быть, не хочешь услышать, — с торжественным видом сказал он.

— Скажи мне, любовь моя. Ты можешь сказать мне все. Я верю тебе.

Глаза Кеннета потемнели.

— Должно быть, жизнь Саида была для него адом. Представь себе, что ты всю свою жизнь ждешь, что отец, который игнорирует тебя и считает пятном на своей репутации, наконец признает тебя. Это довело его до убийства Может быть, если бы мой дед признал его своим законным сыном и Саид наконец получил то внимание, которого он страстно желал, он бы совершенно изменился. Не знаю… — он пожал плечами. Лицо его было грустно. Потом он улыбнулся и продолжал:

— Но я твердо знаю одно. У тебя есть прелестная маленькая девочка, Бадра. Ее улыбка. Ее прелесть. Я понимаю: ты не можешь отбросить воспоминания. Но если ты откажешь Жасмин в своей материнской заботе, ты также откажешься от себя. Разве то, что ты являешься ее матерью, не важнее того, что она незаконный ребенок?.. Мне нет дела до того, кто ее отец. Я забочусь о тебе. Ей нужна мать, Бадра. Не сестра. Она нуждается в материнской любви. Все эти годы она жила без матери. Не следует ли тебе наверстать упущенное время?

От волнения у Бадры сдавило горло. Жасмин действительно заслуживала честного к себе отношения и признания в качестве дочери. Бадра хотела оградить ее от унижений, которым подвергается всякий бастард.

Но еще бо?льшим преступлением против девочки было бы не признать ее своей дочерью.

— Жасмин может вынести отлучение от общества, вынести то, что она рождена не в законном бpaкe, — тихо, как бы размышляя, сказала Бадра.

— Она обладает таким же мужеством, как и ее мать. Но она не будет изгоем. У нее будешь ты. И я. Как только мы вернемся в Англию, я собираюсь признать ее своей законной дочерью.

Ее охватила волна признательности за эти теплые слова поддержки. Его любовь защитит их от жестокостей косного английского общества. Она и Жасмин не будут одиноки.

Но как сложатся их отношения с племенем Хамсинов? Встретиться лицом к лицу с пристальным вниманием племени, которое было ее семьей все эти годы, будет гораздо тяжелее.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Через два дня Бадра, Кеннет и Грэм отправились в лагерь Хамсинов в восточной пустыне. Джабари и остальные уехали раньше, дав Кеннету возможность уладить свои дела в Дашуре.

Горячее солнце уже садилось над пустыней, когда они приблизились на своих верблюдах к лагерю племени. Бадра не высказывала вслух своих опасений. Что, если племя, узнав, что Жасмин была дочерью Фарика, отвергнет ее? Бадре было все равно. Единственно важным для нее была Жасмин. Она гордо признает ее своей дочерью.

Грэм издал низкий пронзительный свист, когда на горизонте показались пятна черных шатров. Он ухмыльнулся.

— Сейчас они определенно хотят узнать, кто едет. По свисту они поймут. Ведь известно, что это я один такой невоспитанный.

Было видно, как в лагере началось оживленное движение, маленькие фигурки в синем заметались, как муравьи по песку. Когда путники подъехали к лагерю поближе, Бадра разглядела такое, от чего у нее мгновенно стало легче на сердце: в тени развесистого терна стояла Жасмин, держась за руки Элизабет и Джабари.

Бадра остановила своего верблюда и дала ему команду опуститься на колени. Спрыгнув, она осторожно приблизилась к дочери. Жассин смотрела на нее снизу вверх. Девочка узнала ее. Так много перемен в ее жизни. Так много новых людей. И, однако, ее дочь проявила мужество и силу духа, встретившись с ними лицом к лицу.

— Джабари формально принял Жасмин в племя как дочь своего сердца. Люди с пониманием отнеслись к его решению относительно Жасмин. Все в порядке, — сказала ей по-английски Элизабет.

Твердый взгляд шейха встретился с глазами Бадры.