— Это наша собственность, и мы вольны делать с ней что угодно, — выпятил губу Бенуа. — А вот вы напали на земли и людей чужого рода, похитили одного из его членов и заключили в блокиратор магии. Размер вашей виры роду Бенуа стремительно растёт.

— Ой, я вас прошу, — я откинулся на спинку стула. — Столовая ложка самого простого зелья забвения, и вы забудете события двух последних дней начисто. Поэтому вира мне лично не грозит. А даже если бы и грозила, я — далеко небедный человек. Могу себе позволить маленькие слабости.

— Да кем бы вы ни были, закон един для всех!

— Скажите, и вам действительно неинтересно узнать, кто я? — я поставил между нами картину и жестом фокусника развернул к вынужденному пленнику портрет деда. — Или кто он?

К чести Николя, он не стал кочевряжится и перевёл взгляд на портрет. И тут его брови едва заметно дёрнулись вверх. Ещё бы, когда видишь портрет человека весьма и весьма похожего на себя, волей-неволей заинтересуешься.

— Кто это?

— Это погибший несколько лет тому назад барон Михаил Юрьевич Комарин и мой дед по совместительству. Представьте себе, как я удивился, когда увидел давно почившего дедушку посреди пустыни Сахары?

— Я могу посмотреть ближе? — хмуро уточнил Николя.

— Если обещаете не портить портрет. Всё же память о предках… — осторожно намекнул я.

— Слово дворянина.

Я передал ему портрет в тяжёлом подрамнике. Мой пленник сперва пристально вглядывался в лицо, а после ещё более пристально изучал даты жизни под портретом. Его губы едва заметно шевелились, будто Николя что-то сопоставлял.

— День разницы…

— Вы старше или младше? — осторожно уточнил я.

— Младше…

Я не торопил своего собеседника, давая тому возможность и время построить самые невероятные теории.

— Всё равно не понимаю. Я — сирота… Я — дар богу… Я…

— Всё, что мы знаем, это что мой прадед в первом браке сочетался браком с некой Франкой Бенуа, и она умерла родами. Но у нас в крипте нет её останков. Но есть дата смерти.

Я назвал дату и заметил, как у Николя дёрнулся глаз в нервном тике.

— У меня в метрике дата рождения на день позже записана, но о Франке Бенуа я слышу впервые, — покачал он головой. Потом он вдруг до чего-то додумался и резко отпрянул от меня. Я даже догадывался, что за мысли возникли в его голове.

— Нет! Не может быть, скорее всего, я — чей-то бастард, которого по случаю вписали в книгу. Вам не стоит волноваться. Я вам не конкурент… у нас, наверняка, нет ни капли общей крови.

— Кровь у нас как раз родственная, это я вам как маг крови говорю, — просветил я Николя. — Но что бы вы ни думали, вы не являетесь для меня угрозой в обладании титулом. Во-первых, в части владения родовым даром я гораздо сильнее вас, а, во-вторых, перстень мне вручил сам покровитель рода. Поэтому вам не стоит бояться за свою жизнь.

Николя шумно выдохнул и растерянно погладил лысину, на которой волосы ещё не успели отрасти после его огненного превращения.

— Тогда тем более не понимаю. Зачем я вам?

— Сколько человек в роду Бенуя, Николя? — вопросом на вопрос ответил я.

— Чуть меньше сотни, — осторожно ответил собеседник, раздумывая, а не выдал ли он какую-то тайную информацию.

— А у нас, в графском роду, я и мой нерождённый сын.

— А-а-а… а где остальные?

— Погибли в серии покушений за последние десять лет.

— Как Занзара в Италии, — криво улыбнулся Николя. — Меняются страны, а методы не меняются.

— Именно. Но вопрос с покушенцами я решил кардинально.