— У него их три! — разозлился Кречет, словив себя на мысли, что даже самые близкие соратники и те не верят в его теорию о том, что Комарин и Эсфес один и тот же человек.

— Ну не знаю, как насчет трёх, а богиней он представил только одну. И эта богиня обладает сильнейшим эмпатическим даром. Вам это никого не напоминает?

Шакал вообще перестал обращать внимание на болтовню Крысы, а вот Кречет напротив задумался. Эмпатия… В голове будто встал на место недостающий пазл: снятие проклятия с Отступницы, возрождение стихийного источника, эмпатия…

— Неужто она переродилась?

— Орлан сказал, что она сильнее Эсфеса. И ко всему прочему Эсфес сам представил её как богиню.

— Что нам это даст, кроме того, что в полку наших противников прибыло? — отозвался Шакал, показав тем самым, что внимательно слушал разговор Кречета и Крысы.

— А даст нам это то, что я точно знаю, чем её спровоцировать! Вам нужно было вмешательство божества, и вы его получите! Она сама развяжет нам руки!

Глава 25

Два часа передышки, выигранные с помощью артефакта, мы потратили с пользой. Пока кровники и эрги восстанавливались после короткого, но насыщенного боя, Агафья с Джованни собирали образцы плоти личей для наложения проклятия. Если первые образцы дались им сравнительно легко, то с последними они не просто повозились, а чуть не попались в ловушку. Личи оказались не дураками. Последние два образца стали мишенями для ловли на живца. И если Агафья справилась виртуозно, то квалификации Джованни для этого явно не хватило. Из его тела чуть душу не вышибли. Всех подробностей я так и не понял, но заметил, что посох в руках у графа Борромео вдруг слегка истончился, в то время как сам бывший муж Агафьи стал больше похож на личей за стенами форта, чем на человека.

— Это ж надо было так изъеб… извернуться! — Виноград разглядывал графа с толикой уважения. — И ведь сработало!

— Ты о чём? — я отправил лекарку на помощь Борромео, чтобы тот случайно не отдал Единорогу душу.

— Мало того, что они филактерией мальчика сделали чью-то родовую кость для пущего симбиоза, так они ещё и громоотводами себя сделали. Принимают на себя все излишки, могущие привести к смерти, будь то жажда, магическое выгорание или ещё что-то. Представь, на этого мелкого засранца даже магия жизни особо не подействует, её тут же на себе дель Ува перетянет, ещё и спасибо скажет за подпитку. А магия смерти ему и так побоку.

— Ну личи, вон, что-то придумали… — заметил я, и в этот момент перед нами из тени вывалились Агафья с Джованни. Вампирша держала сына за ухо и на ходу проводила воспитательную беседу, выговаривая за самонадеянность.

— Я тебе не папа, — шипела она так, что даже мы с Виноградом услышали, — жалеть не буду. Не умеешь — не лезь! А умеешь — не позёрствуй! Научился входить в тени и, думаешь, стал неуязвимым? А учиться дальше кто должен был? Как Тень ты ноль без палочки, курьер в лучшем случае, но никак не ассасин! Мы работаем на результат! Когда всё закончится, на месяц поедем в Шотландию к тёткам, они из тебя вытрясут всё дерьмо и подтянут до минимального уровня, чтобы нам не стыдно было роднёй зваться!

Джованни, что удивительно, молча улыбался во все тридцать два, будто ему орден вручали или артефакт легендарный.

Заметив наше пристальное внимание, Агафья отпустила ухо сына и сделала вид, будто ничего не было.

— Что с последним образцом? — намекнул я на цель их вылазки за стены форта.

— А… да! — вампирша вынула из декольте ни много ни мало, а кусок рёберной кости.