У императора невольно покатилась одинокая слеза по щеке. Жива. Через столько лет жива и здорова.

Он уже не видел никого, глаза туманило, но Пётр Алексеевич всё же собрал волю в кулак и всмотрелся в мужчину, преклонившего колено посреди пирамиды. На его фигуру упал рассветный луч, осветив серебро висков и молодое лицо с безумно старыми и уставшими от жизни глазами.

Кто-то из церемониймейстеров говорил что-то о возрождении империи Сашари и некоем собирателе народов магистре Трайордане. Он приглашал магистра к правлению от имени всех осколков древней империи во имя мира и процветания.

«Боги, да что это за империя такая? У нас таких даже в истории не было. Может, Африка какая?» — император из последних сил пытался удержать себя на грани обморока.

Его не просто шатало и мутило, сознание уже практически покинуло его, когда Пётр Алексеевич всё же спросил:

— Комарин? Новым императором станет Комарин?

* * *

— Новым императором станет Комарин?

— А ты себя хотел предложить? — откуда-то со стороны веселился Комаро наблюдая реакцию Петра Алексеевича Кречета. — Жирно не будет⁈Даже не знаю, кто быстрее среагировал: Света с усыплением императора или Тильда с чётким ударом щупальца в челюсть, но Пётр Алексеевич рухнул как подкошенный. У меня же возник вполне резонный вопрос:

«Какого хера он здесь делает?»

Адресовался он двум лицам: деду и принцу Андрею, ибо только эти два опоздуна отсутствовали на начале церемонии, к тому же порталы открывать сюда могли только мы с Райо.

«Это я виноват, — сразу же признался принц. — Хотел, как лучше. Чтоб отец тебя в другом статусе воспринимать начал и вопрос с землями родовыми решить, а оно вон как вышло…»

«Охренеть, какой ты инициативный! Такие вещи обсуждаются, а не устраиваются в одностороннем порядке!»

У меня в голове крутилось гораздо больше разных слов, но все они были из разряда русского матерного и никак не подходили к возвышенным речам Серва, вещающего о долге, чести и бремени власти.

«А ты себя как дал уговорить?» — выговаривал я уже Райо.

«Он сказал, что это важный шаг к получению автономии твоим землям в Хмарево. Для эргов же стараемся».

«Благими намерениями, сука! Вашими благими намерениями я получил ещё больше проблем там, где они даже не предвещались!»

А ко мне уже поднималась процессия орденцев. Паладины несли какие-то палки на алых подушках, подавали их Серву в знак признания меня своим господином, а Серв собирал…посох?

«Софья, что это⁈»

«Твои императорские регалии. Посох выковали кузнецы легионов, он состоит из дюжины частей, символизируя единство дюжины провинций, передаваемых в твои руки!»

Всё это озвучивал Серв, соединяя части в единое творение. Когда же посох восстал во всю величину, его возложили к моим ногам.

— Он стоял на острие атаки орденов Рассвета и Заката, спасая наш мир, ведя за собой воинов и побеждая даже в самых безнадёжных битвах… — вещал Серв, — ведь он плоть от плоти и кровь от крови ордена. Он — сын Ирликийского Ангела!

Легионы взревели, приветствуя меня.

Паладины отошли в сторону, и ко мне потянулась процессия племенных братьев с Тайпаной во главе. Эти несли на лоскутах тончайших газовых тканей отливающие золотым блеском фрагменты некой конструкции.

«А это…» — я сам оборвал себя, когда понял, составными частями чего были эти фрагменты. Щит.

— Он стал щитом Великой пустыни. Он завершил вторжение, из-за которого в древности пала великая империя Сашари. Он — наш защитник, он плоть от плоти пустыни и кровь от её крови, ведь его мать ведёт свой род от народа песка.