Удар, ещё удар, дробь и снова хлесткий удар. Он ласкал барабан, как любовницу, где-то поглаживая его кончиками пальцев, где-то разнуздано ударяя всей ладонью или её основанием. Мы вслушивались в ритм, в такт ему звенели монетки бубнов и монист на бёдрах у пустынниц. Я сам на заметил, как Ольга возникла в кольце огня в традиционном наряде пустынниц из топа и юбки, расшитых стеклярусом и монетами. На щиколотках и запястьях жены звенели браслеты.

Плавные движения руками сменялись ритмичными покачиваниями бёдер. Маленькие шажки, прогиб и оборот вокруг себя сменились покачиванием распущенных смоляных волос, грудь эмпатки ритмично вздымалась в такт барабану. Бёдра ставили акцентные точки на удары бубна. Я замер, любуясь богиней. Здесь и сейчас она одаривала всех собравшихся пьянящими эмоциями счастья, свободы, искренности и дикого необузданного желания. Она была сосредоточением страсти. Не дожидаясь, пока кто-то из пустынников начнёт ронять слюну на мою жену, я подхватил её на руки и вынес из огненного кольца, поцеловав на виду у всех, чтобы в следующий момент увидеть в огненном кольце свою сестру.

Кирана в своих облегающих брюках и шёлковой блузе выглядела чужеродно среди пустынниц, но стоило ей выхватить из ножен костяные клинки и начать боевой танец, как все вокруг охнули и застыли, наблюдая пляску смерти. Ритм барабанов всё ускорялся, как и движения сестры, один клинок обратился в пламя, второй же серебрился ледяной кромкой, оставляя за собой снежный след.

Я так и не разобрал, чьей идеей было устроить над пустыней серебряную взвесь снегопада, но смотрелось в это потрясающе. Пока же все глазели в снежное серебро ночного неба, Ксандр успел подхватить на руки Кирану и вынести из круга. Молодец, быстро сообразил, что такое сокровище лучше не оставлять без присмотра.

А в кольце огня уже оказалась Светлана. Вот уж кого я там не ожидал увидеть, так это лекарку. Моя невеста в зелёном с золотым шитьём платье танцевала нечто нежное и текучее. Барабаны умолкли, зато начала солировать свирель. Каждое движение Светы сопровождалось иллюзиями Тэймэй.

Иллюзионистка показывала, как Великая пустыня оживала, обзаводясь дорогами, реками, лесами и полями. Светлана будто стала олицетворением матери природы, своей лаской оживляющей безжизненную выжженную солнцем и войнами пустыню. На последнем па лекарка замерла, а Юрдан в руках Тэймэй громко закричал. Пустынники и легионеры, до того завороженно следящие за действом, разворачивающимся у них на глазах, взорвались криками восторгов. Я только и успел, что перехватить сына у Тэймэй и увлечь Светлану из круга, как иллюзионистка уже сама вошла в бушующее пламя.

Вокруг неё мелькала пара боевых вееров. Её движения были столь плавны, что невозможно было определить, в каком месте заканчивалось одно и начиналось следующее. Шёлк её чёрно-розового кимоно порхал, как крылья бабочки. Веера в руках иллюзионистки набухали бутонами нежнейших лотосов и с каждым взмахом разлетались всё дальше над пустыней.

Финальным аккордом её танца стал серебряный дракон, сорвавшийся с кимоно и устремившийся в небо. Вокруг него вились все три богини, до того показавшие себя в танце, и совсем маленький дракончик, шаловливо носящийся от одного цветка лотоса к другому.

— Ты не представляешь, как они тебя сейчас боготворят! — тихо произнёс мне на ухо Комаро, глядя на реакции окружающих нас людей. — Здесь благодати столько… Да у меня суммарно за всю жизнь столько не было, — махнул он рукой. — И всё это рассеивается впустую…

— Почему впустую? — удивился я. — Вместе с моими благословениями, их эмоции становятся скрепами будущего содружества. Мне не нужны их поклонение или обожание. Я всего лишь хотел, чтобы на моей родине царили мир и покой.

* * *

Народные гуляния продолжались всю ночь.