Увидев меня, работники останавливались и молча провожали взглядом. Я сначала хотел спросить, дома ли Степан Мефодьевич, но потом решил, что лучше сам проверю.

Когда подошел поближе, то увидел, что дом явно перестраивался. Оно и понятно, с отцом мы были почти одного роста, поэтому наверняка он тоже бился головой о косяки.

Я поднялся на крыльцо, подошел к двери и с замершим сердцем постучал. Никто не ответил. Я оглянулся на работников, те по-прежнему стояли и смотрели на меня. Продолжительно выдохнув, я открыл дверь и зашел в дом.

Первое, что бросилось мне в глаза, это картины в позолоченных рамках. На них было изображено море и лес, но ни одного портрета. Что уже радовало.

Откуда-то из глубины дома слышалась музыка. Я пошел на звук и очутился в большой зале. Слева у окна стоял длинный стол, справа книжные полки, письменный стол и большой диван. На одном из диванов сидел отец и играл на струнном музыкальном инструменте. Он был так увлечен этим делом, что не заметил меня, поэтому у меня было время рассмотреть его.

Годы и невзгоды не прошли без следа. Его черные волосы подернула седина, на лбу пролегли глубокие морщины, но спина до сих пор была прямая, а плечи и руки крепкие и мускулистые. Он доиграл мелодию и замер, глядя перед собой. Я видел, что мыслями он далеко отсюда.

— Здравствуй, отец, — произнес я, не отрывая от него взгляда.

Он широко раскрыл глаза и медленно повернулся ко мне. Первое мгновение мне даже показалось, что он не узнал меня. Но уже через секунду инструмент упал на пол, а отец бросился ко мне. Я оказался в его крепких медвежьих объятьях, из которых еще никому не удавалось вырваться.

— Сынок. Ты пришел, сынок. Я знал, что ты меня найдешь. Ни на миг не сомневался.

Я обнял его в ответ и уткнулся в плечо, как в детстве. Мы простояли так достаточно долго. Затем он отодвинулся от меня и оценивающе осмотрел.

— Ромка, как же ты вырос и возмужал! — похвалил он и потрепал мне волосы, как в детстве.

— Матушка говорит, что весь в тебя пошел, — улыбнулся я.

— Раечка! Как она? — вмиг посерьезнел он и выжидательно уставился на меня.

— С матушкой все хорошо. Ждет тебя домой.

— Значит, не вышла замуж, — с облегчением выдохнул он.

— Конечно, нет. Ты чего? У нее в мыслях только ты один. Мечтает уехать из города и поселиться с тобой в имении.

Отец закинул руку мне на плечо и повел к столу.

— Как же я тебя ждал. Я знал, что остальные быстро обо мне забудут, поэтому наделся только на тебя. Кстати, где твои люди? — он посмотрел в окно.

— Я приехал один.

— Один? Но так не делается! Изнанка очень опасна, чтобы одному по ней перемещаться, — возмутился он.

— Моя команда осталась на третьем уровне. Я просто нашел тонкое место и переместился посмотреть, что здесь.

Я сел за стол и придвинул к себе блюдо с фруктами. Отец сел напротив и засыпал меня вопросами: в какой академии учусь, на каком факультете, чем еще занимаюсь, какой доход приносит рудник и все ли хорошо в имении. Я не стал от него ничего утаивать. Узнав, что у меня восьмой уровень потенциала, он сначала очень обрадовался, но потом вспомнил, что за такими ведется наблюдение и забеспокоился. Я его успокоил, сказав, что пока никак не ощущал на себе незримого наблюдения Имперской безопасности.

Затем речь зашла про Лигу Алмазова. Оказывается, к отцу приходили с предложением вступить в Лигу, но он отправил их так далеко, что назад они больше не вернулись. Тогда Лига только набирала обороты и ни о какой власти над городом и речи не было.

Я последовательно рассказал ему о всех событиях, которые происходили с Бивневым и рудником. Отец так взбесился, что не удержался и превратил в пюре фрукт, который намеревался съесть.