– Для меня тоже, – прошептала Рейчел.

Она прислонилась лбом к его плечу. Он положил руку ей на шею. В этот момент она ощутила такую полноту бытия, о какой даже не мечтала.

После медового месяца они уже не могли встречаться так же часто, как прежде. Морин плохо себя чувствовала – ничего серьезного, просто возраст сказывается, сетовал Джереми. Но ей требовалось присутствие мужа, что лишало его возможности проводить все лето в читальных залах Атенеума и Бостонской публичной библиотеки. Однажды им удалось все же выкроить время для совместного ланча в Нью-Лондоне. Джереми выглядел усталым, лицо его осунулось и посерело. Он признался, что у Морин со здоровьем дела обстоят хуже, чем он предполагал. Два года назад она перенесла рак груди, ей удалили обе молочные железы, но последние обследования не дали определенных результатов.

– То есть?

Рейчел протянула руку через стол и накрыла руку Джереми своей.

– То есть возможен рецидив. На следующей неделе сделают дополнительные анализы. – Он тщательно поправил очки и посмотрел поверх них на Рейчел с улыбкой, говорившей о желании сменить тему. – А как дела у молодоженов?

– Покупаем дом, – бодро ответила она.

– В Бостоне?

Она покачала головой, не уверенная в правильности принятого ими решения.

– Милях в тридцати к югу. Дом надо подновить и благоустроить, так что мы переедем туда не сразу. Но это хороший городок, и школы там хорошие, на тот случай, если будут дети. Себастьян вырос в тех местах. И катер у него там же.

– А свой катер он очень любит.

– Алё, меня он любит тоже.

– Я не говорил обратного. – Джереми криво усмехнулся. – Я только сказал, что он любит свой катер.

Четыре дня спустя у Джереми случился сердечный приступ, когда он сидел в своем кабинете в колледже. Точнее, он подозревал, что это приступ, но не был уверен на сто процентов и отправился на своей машине в ближайшую больницу. Подъехав к приемной скорой помощи, он поднялся по ступенькам к дверям, и внутри произошел второй приступ. Дежурный приемного отделения, кинувшийся к нему на помощь, был удивлен тем, с какой силой Джереми схватился своими мягкими профессорскими руками за лацканы его халата.

Он притянул лицо дежурного к себе, выпучил глаза и произнес фразу, после которой в течение долгого времени не говорил ничего. Смысл сказанного был непонятен дежурному, как, впрочем, и всем остальным.

– Рейчел в зеркале, – прохрипел Джереми.

6

Утраты

– Вы говорите, «Рейчел в зеркале»? – переспросила Рейчел.

– Так сказал Амир, – кивнула Морин. – У тебя усталый вид. Надо отдохнуть.

Через час Рейчел должна была появиться на работе. Она опять опаздывала.

– Я чувствую себя нормально.

Джереми лежал на кровати, открыв рот и уставившись в потолок бессмысленным взглядом.

– Дорога, наверное, ужасная, – сказала Шарлотта.

– Да нет, не такая уж плохая.

Рейчел села на подоконник, так как все три стула были заняты семейством Джереми.

– Врачи сказали, что это может продолжаться несколько месяцев, если не дольше, – сказал Тео.

Морин и Шарлотта заплакали. Тео подошел к ним. Все трое сгрудились, переживая свое горе. Несколько минут Рейчел видела только вздрагивавшие спины.

Через неделю Джереми перевели в неврологическое отделение, где у него постепенно восстановилась, хотя и частично, двигательная способность и элементарные речевые навыки – на уровне «да», «нет», «туалет». Он глядел на жену так, будто она была его матерью, на детей – как на внуков, а на Рейчел – недоуменно, словно не мог понять, кто она такая.