Но я написала Сэму, а не им.

Я ужасно измотана. Только и делаю, что сплю, но усталость не проходит. Вот странно, да?

А еще дома я увидела на пробковой доске фотки. Среди них нет ни одной нашей совместной. Почему так? И почему в больнице ты спросил, многое ли я помню?

Мы ведь друзья, разве нет?

Здесь было что-то еще, что-то очень важное, о чем я забыла. Я никак не могла отделаться от этого чувства, поэтому написала Сэму. Он ответил быстро.

Отдохни. Обсудим это позже.

Поджав губы, я помотала головой. Нет уж. Разумеется, Сэм не видел, как я отреагировала на его слова.

Нет. Ответь! Мы друзья?

С каждой секундой дышать все тяжелее.

Мы были друзьями.

«Мы были друзьями», – эхом отдалось у меня в голове. Значит, теперь мы не друзья.

У меня задрожали подбородок и губы. Грудь будто сжало в тисках, глаза жгло, зрение стало расплываться. Я тоненько заскулила, по щекам потекли слезы. Внутри будто прокатилось землетрясение, забушевал муссон.

Рыдать и всхлипывать было больно.

– Но почему мы перестали дружить? – задыхаясь, прошептала я и зажмурилась – слезы полились в три ручья. Спрятав лицо в ладонях, я дала волю отчаянию. Не было никаких сил держать все это в себе.

Почему? Как так вышло? Ответов на эти вопросы у меня не нашлось. Однако я знала, что слова Сэма – чистая правда. Я хотела бы возразить ему, но, увы, у меня не было чувства противоречия, несогласия с ним. К тому же я не припоминала, чтобы Сэм когда-нибудь лгал. Или мне об этом неизвестно. Он написал правду… Как же мучительно это осознавать! Я рыдала, стараясь делать это как можно тише, чтобы никто меня услышал. Не хотела спрашивать у родителей, в курсе ли они. Ответ и так очевиден. Теперь понятно, почему мама так удивилась, когда я попросила позвать Сэма. Мы больше не друзья.

Сэм, мне очень жаль.

Потребовалась целая вечность, чтобы напечатать эти простые слова. Перед глазами будто пелена, я видела все размытым. На экран то и дело капали слезы, что не облегчало мне задачу. В этот раз не пришлось долго придумывать ответ. Мои мысли занимало лишь это предложение, эти четыре слова, эти пятнадцать букв.

Сэм, мне очень жаль. Это чувство испытано мной словно впервые, но в то же время мне казалось, что я его помню.

Мне тоже, Нор. Мне тоже…

Я чувствовала себя такой одинокой. Такой пустой и в то же время тяжелой. Будто воздушный шар, мнящий, будто это весь мир держится на нем, а не он является его частью.

В носу щекотало, дышалось тяжело. Шее было жарко.

Все-таки мне удалось уснуть. После сообщения Сэма я легла, накрылась с головой одеялом и плакала, пока не провалилась в сон.

Я разомкнула слипшиеся, отяжелевшие веки, силясь окончательно проснуться и выяснить, почему рука наполовину онемела, шеей не пошевелить, почему-то нечем дышать. Проморгавшись, я сразу поняла, в чем дело. У меня на груди уютно устроилась Мэнни. Крупная кошка придавила мне руку, а голову положила на шею. Небольшие кисточки на ее ушах щекотали мне лицо. Я слышала тихое мурлыкание Мэнни, которое вибрацией отдавалось в груди. Боже мой, эта кошка просто гигантская.

Погодите, а как Мэнни сюда попала? Дверь была закрыта, а из комнаты я вроде не выходила. Кошка умеет открывать двери? Она такая огромная, что, встав на задние лапы, дотянулась бы до ручки. Но вряд ли она стала бы так утруждаться. Вообще-то Мэнни очень ленивая.

Мэнни дернула правым ухом, мазнув меня по щеке. Я осторожно попыталась выбраться из-под нее. Шею свело, поэтому я снова замерла и посмотрела в сторону двери, из-за которой доносился какой-то шум.

– Ну куда же она подевалась? Такая огромная и так хорошо прячется! – услышала я приглушенный голос мамы.