— Исчезли?

— Потерялись или исчезли, я не знаю. Просто чудо, как мы вообще ухитряемся хоть кого-то посадить в тюрьму в этом городе. Нужно, чтобы преступник сам захотел оказаться за решеткой.

— Значит, они совершили несколько краж?

— Похоже на то. И скорее перепродавали барахло по дешевке. Ворвутся в дом, схватят радио, выбегут на улицу и толкнут тут же за пять — десять долларов. Круз еще похуже Херреры будет. Херрера хоть работал время от времени: то на ручной тележке в швейном центре, то ланчи разносил — работа за гроши. Не думаю, что Мигелито вообще когда-либо работал.

— Но никто из них раньше не убивал.

— Круз убивал.

— Что?

Ньюмен кивнул.

— В кабаке была драка, он подрался еще с одним идиотом из-за женщины.

— В газетах ничего не было об этом.

— А дело до суда так и не дошло. Никакого обвинения предъявлено не было. Нашлось с десяток свидетелей, которые утверждали, что погибший первым бросился на Круза с разбитой бутылкой.

— А какое оружие было у Круза?

— Нож. Он сказал, что нож не его. Были свидетели, готовые поклясться, что нож ему кто-то кинул. И конечно, они не заметили, кто кинул этот нож. У нас не было доказательств, чтобы завести дело о ношении холодного оружия, осталось только убийство.

— Но Круз обычно ходил с ножом?

— Скорее бы он вышел из дома без нижнего белья.

Это еще Бруклин, его западная граница, чуть выше Бэй-Ридж и юго-западнее Гринвудского кладбища. Тогда в Сансет-парке как раз стали появляться особняки. Их строили себе молодые преуспевающие городские специалисты, которых отпугивала манхэттенская высокая арендная плата. Они реконструировали стоящие в ряд старые дома в кварталы для среднего класса. Совсем недавно, когда эти места еще не были освоены подрастающей энергичной молодежью, местное население представляло из себя смесь латиноамериканцев и скандинавов. Самыми первыми сюда приехали выходцы из Пуэрто-Рико, позже присоединились норвежцы, баланс постепенно изменялся: от Европы к островам, от светлых к темным; но этот процесс будет продолжаться еще долгие годы.

Я немного прогулялся вокруг, прежде чем идти на 68-ю улицу, не удаляясь больше, чем на два квартала, от 4-й авеню, главной торговой улочки этого района. Время от времени я оглядывался в поисках церкви Святого Михаила, ставшей моим ориентиром. Здесь все дома были невысокими, лишь некоторые выше трех этажей, поэтому яйцеобразный церковный купол с установленной сверху шестидесятиметровой башней виднелся издалека.

Потом я пошел на север от 3-й авеню, держась правой стороны улицы в тени скоростной автомагистрали, что шла сверху. По мере того как я приближался к улице Круза, я заходил в бары, но больше для того, чтобы проникнуть в атмосферу этих мест, чем для того, чтобы задавать вопросы. Я выпил немного бурбона в одном баре, загрузился пивом в другом.

Квартал, в котором жил Мигелито со своей бабушкой, был именно таким, каким его описал Ньюмен. Здесь было много пустырей, один из них огорожен забором, другие просто засыпаны камнями. Я прошел мимо маленьких детей, игравших в кузове сгоревшего фольксвагена-"жука". Четыре трехэтажных здания, облицованные спереди кирпичом, стояли в ряд с северной стороны квартала, ближе ко 2-й авеню, чем к 3-й. Здания, что примыкали с краев к этой группе, были разрушены, и обнаженные теперь боковые стены выглядели голыми, разве что на нижних этажах красовались граффити.