— Кажется, я припоминаю, что видел одного такого на корабле. Я так понимаю, что это существо твое?

— Да, она моя.

Смех Абаддона напоминал медвежье урчание.

— Ты называешь его «она». Какая прелестная сентиментальность.

Леор налил себе еще колбу маслянистого пойла. Он сделал большой глоток, и на его лоскутном лице расцвела мрачная улыбка. Ему и впрямь нравилась эта штука.

— Знаешь, мы все еще собираемся угнать этот корабль, — добродушно сказал он.

Абаддон совершенно не выглядел ни удивленным, ни встревоженным.

— Хорошая цель. Это один из самых достойных памятников человеческой изобретательности.

Телемахон подошел ко мне и встал рядом. Он был единственным из нас, кто до сих пор оставался в шлеме. Несмотря на это, я ощущал, что он легче всех чувствует себя в обществе Абаддона. Меня занимал вопрос: не в том ли дело, что я лишил его мыслей и эмоций? Я перекроил его разум, чтобы легко добиться повиновения, но до сих пор он вел себя до разочарования бесстрастно. Последнее, чего мне хотелось, — создавать новых слуг, подобных моим рубрикаторам. Я уже мог представить, что скажет Ариман: в следующий раз, когда наши пути пересекутся, он неизбежно назовет мои манипуляции с Телемахоном низким лицемерием. Больше всего меня раздражало, что тут он оказался бы прав.

— Ты сказал, что призвал нас, — произнес Телемахон, — но не сказал, зачем.

Бывший легионер Сынов Хоруса наконец отложил работу.

— Прости, я полагал, что это будет очевидно.

— Потешь нас, — сказал мечник.

Абаддон поочередно заглянул каждому из нас в глаза. Еще тогда — даже после стольких десятков лет в одиночестве — он умел говорить с абсолютной, беспощадной откровенностью без тени неловкости. Когда ты встречался глазами с его золотистым взглядом, возникало ощущение, будто он оказывает тебе честь своим доверием или делает поверенным лицом. Это был первый признак харизматичного вождя, который командовал элитным подразделением самого знаменитого из легионов Империума. Проведенное в паломничестве время наложило поверх его былой жестокой властности слой мудрости и широты кругозора. Я задумался, как отреагируют на его перерождение Фальк и прочие Сыны Хоруса.

— Хорус, — произнес он. — Вы слышали, как о нем говорят Нерожденные? Они дают моему отцу имя не по его победам, но по неудачам, называя его Жертвенным Королем.

— Я слышал такое, — признал я.

— Порой, Хайон, я ломаю голову, где заканчивается свобода воли и начинается судьба. Но об этом мы подискутируем в другой раз. Хорусу нельзя позволить вновь выступить. Не из-за судьбы, рока или прихотей Пантеона. Первый Примарх умер с позором и неудачей, братья. Последний подарок, который я сделал брошенному мной легиону, — позволил им умереть с достоинством. Дети Императора и их союзники ставят эту достойную кончину под угрозу. Каждый из вас уже встал на определенный путь. Если хотите, можете называть это манипулированием или же простым объединением целей. С меня хватит расчетливых союзов и временных альянсов. Если я возвращаюсь к битвам, бушующим по всему Оку, мне нужно что-то более реальное. Что-то чистое. Война, в которой есть некий смысл. Итак, у меня есть корабль, который нужен вам, есть точно та же цель, которой вы желаете достичь, но оба этих факта меркнут перед тем, что у меня есть необходимые вам ответы.

Подвешенную приманку заглотил Леор.

— Что за ответы?

Абаддон улыбнулся, и в его металлических глазах появился мрачный свет.

— У нас здесь воин-колдун с сердцем ученого и мечник с душой поэта, но по-настоящему существенные вопросы задает кровожадный боец на топорах.