Старшина, некоторое время стоял, разглядывая толпу взглядом, мало помалу становившимся профессиональным, затем спросил:

– А без подвига никак нельзя лейтенантом стать? Ну, хотя бы младшим?

– Без подвига – это не ко мне. По поводу присвоения внеочередных воинских званий без подвигов, обращайтесь, пожалуйста, вон к той даме.

Евгений Евгеньевич указал подбородком на цыганку, подобострастно охмурявшую невдалеке женщину средних лет. Поглядев на усталое, никогда не согревавшееся счастьем лицо последней, старшина смирился с участью и покорно посмотрел на возмутителя своего спокойствия.

– Так что, можно мне погадать? – спросил тот деловито. – Двадцать процентов твои. Ну, и поможешь по ходу дела. Ты парень умный, сообразишь, что и как.

– А как помогу?

– Ну, подходи время от времени и смотри на меня, как на… ну, как там у вас министр называется?

– Грызлов, что ли?

– Ну да, смотри на меня как на Грызлова, я имею в виду с пиететом и уважением.

– Хорошо. Только ты имей в виду, что через три часа я с напарником меняюсь.

– Заметано.

***

Пожав руку старшине, Смирнов пошел за киоски, отыскал там картонный ящик из-под колумбийских бананов, аккуратно отрезал ножом от него клапан и черной ручкой принялся выводить надпись:

«Гадаю на будущее по ступне (ладони ноги)».

Подумав, добавил снизу:

«Сакраментально!»

Затем полюбовался на плоды своего творчества и, неожиданно представив мозолистую и потрескавшуюся мужскую ступню, в оставшееся место втиснул:

«Исключительно женщинам».

Следующие десять минут он приводил себя в порядок – причесался, подрезал усы, переоделся в парадную рубашку и джинсы (приехал он в Утриш в шортах и выцветшей от пота и солнца майке). Удовлетворившись внешним видом, закинул рюкзак за спину и двинулся на площадь.

23.

На следующий день после ночного эксперимента (удачного, как он счел), Олег заехал пораньше к Смирнову на квартиру и узнал от прибиравшейся хозяйки, что тот только что съехал.

Он не расстроился, так как знал, что обладатель кола Будды либо перебрался в Крым, либо просто переменил квартиру, либо, что, вероятнее всего, пошел назад, в Туапсе, чтобы уехать оттуда в Москву. Если перебрался в Крым, то встречать его надо в Коктебеле, он не сможет не заглянуть в этот странно любимый интеллигентами поселок, а если ушел в Туапсе, то ждать его лучше всего на пляже в Дюрсо. Сегодня он заночует где-нибудь в пяти километрах от Утришского дельфинария и завтра к обеду будет там. А если остался в Анапе, то через пару тройку дней все равно уйдет туда или сюда, так как сидеть на одном месте не может.

Проходя мимо стопки кирпичей – хозяйка сложила их рядом с дорожкой – Олег поморщился. И не оттого, что вспомнил ночное происшествие, а оттого, что на ум ему пришел рассказ Евгения о неприятностях, которые обрушиваются на человека, завладевшего колом бесчестно.

В машине ушибленная нога неожиданно остро заболела, и Олег морщился. Все было нехорошо. И секундная стрелка на часах шла нехорошо, предвещая неминуемую расплату, и этот Евгений нехорошо улыбался из памяти, и бензин кончался, и неясно было, что делать.

Вообще-то он знал, что надо делать – надо завладеть колом. В глубине души Олег верил, что буддистская штучка поможет ему избежать смерти. И эту веру, веру в чудодейственность куска железа вселил в него вовсе не Евгений, а шестое чувство. Оно уже давно шептало ему: "В нем спасение, в нем спасение, только в нем.