Настоящий морской волк. Мы много беседовали за виски с сигарами, и я выслушал немало морских баек. Он недолюбливает янки так же сильно, как и мы. Не сомневаюсь, он поможет нам.
И последовал за Юстином, нагруженным документами. Позади тотчас же клацнул в замке повернувшийся ключ. Юстин споткнулся, и связка писем упала на трап.
— Спокойнее, — сказал ему Мейсон. — Нет, оставьте, я подниму. Ступайте вперед.
Бледный, сам не свой от страха Макферленд дожидался их у дверей почтовой каюты.
— Тут заперто!
— Да постучитесь же, идиот! — Сунув принесенные бумаги помощнику, Мейсон заколотил в дверь кулаком и отступил назад, когда та отворилась.
— Что, мистер Мейсон… В чем дело? — осведомился открывший дверь старик с абсолютно седыми бакенбардами и лицом, загорелым и обветренным за годы службы на флоте.
— Янки, сэр. Стреляли в корабль и остановили его.
— Но… зачем?
— Ими высказано желание сделать нас своими пленниками, захватить нас против воли, заковать в кандалы и швырнуть в какой–нибудь грязный каземат. А то и похуже. Но вы можете нам помочь.
Лицо почтмейстера окаменело от гневной решимости.
— Конечно. Чем могу служить? Если вы спрячетесь…
— Это было бы проявлением трусости. К тому же нас все равно найдут. — Схватив стопку конвертов, Мейсон протянул ее перед собой. — Нашу участь переменить нельзя. Но тут наши верительные грамоты, наши документы, наши секреты. Будет просто катастрофой, если они попадут в руки янки. Не сбережете ли их для нас?
— Конечно. Вносите. — Старик подвел их к массивному сейфу в дальнем конце каюты, вынул из кармана ключ и отпер дверцу. — Положите их сюда, к правительственной почте и валюте.
Как только бумаги оказались в сейфе, он захлопнул дверцу, запер ее и убрал ключ.
— Джентльмены, хоть я ныне и в отставке, я никогда не уклонялся от своего долга в качестве офицера флота. Ныне я бульдог, стоящий у вас на страже, — он похлопал себя по карману. — Я буду держать ключ при себе и не выну его, пока судно не будет стоять в безопасной английской гавани. Они войдут в эту каюту только через мой труп. Ваши бумаги сберегаются так же надежно, как и королевская почта.
— Благодарю вас, сэр. Вы настоящий офицер и джентльмен.
— Я всего лишь выполняю свой долг… — Тут на палубе послышались какие–то сдавленные вопли и топот тяжелых сапог. — Я должен запереть дверь.
— Поторопитесь же, — отозвался Мейсон. — А мы должны поспеть вернуться в каюту до прихода синепузых.
— Я вынужден выразить протест против подобных действий, самый решительный протест, — заявил капитан Джеймс Муар. — Вы стреляли по британскому кораблю, под угрозой расстрела остановили его в море, пиратскими…
— Это не пиратство, капитан, — оборвал его Фэрфакс. — Моя страна воюет, и я лишь преданно служу ей, сэр. Вы уведомили меня о том, что на борту этого судна находятся двое предателей — Мейсон и Слайделл. Вы видите, что я безоружен. Я лишь хочу убедиться в их присутствии лично.
— А затем?
Американец не отозвался, прекрасно понимая, что каждым словом лишь распаляет гнев английского капитана. Ситуация чересчур деликатна, чересчур чревата международными осложнениями, чтобы позволить себе право на ошибки. Пусть капитан сам догадается.
— Юнга! — рявкнул капитан, неучтиво повернувшись к лейтенанту спиной. — Сопроводи эту особу вниз. Покажи каюту его соотечественников.
Фэрфакс сдержал собственный гнев на столь неучтивое поведение и последовал за юнгой на нижнюю палубу просторного, комфортабельного пакетбота. |