Я не смог сдержать гримасу отвращения. Да разве это существо можно было называть человеком? Это… Это же какой-то монстр из фильма ужасов!

Абсолютно лысая и безобразно сморщенная голова, в которой узкой щелью выделялся безгубый лягушачий рот. Утонувшие глубоко внутри черепа глаза, полнейшее отсутствие носа в том смысле, в котором я его представляю у людей, и какой-то сморщенный холмик вместо него. Все это безобразие каким-то чудом держалось на тонкой шее и по сравнению с остальным телом казалось излишне большим и неестественно раздутым. Тела я не разглядел под одеждой и пледом, укрывающим ноги этого безумного творения свихнувшейся природы. Но общие очертания вполне угадывались.

А еще были видны руки. Точнее ручки. А если еще точнее, то одна ручка. Правая. Левая заканчивалась жалкой култяпкой чуть выше локтя и была укреплена в специальном зажиме на подлокотнике колесного кресла. Кроме того, в эту же руку входили иглы от двух капельниц, висевших у этого получеловека за спиной.

Этакая сморщенная мумия ребенка с огромной башкой.

Существо смотрело на меня и только на меня, игнорируя всех остальных в этой комнате. Безгубый рот открылся, обнажив черный провал рта, в котором напрочь отсутствовали зубы.

– Здравствуй, Зуев Антон Васильевич. – Голос мумии оказался вполне человеческим и, можно было даже сказать, исполненным какой-то скрытой силы. – Добро пожаловать в мой скромный дом. Приношу свои извинения за тот способ, которым тебя сюда доставили, но ведь простого приглашения ты бы не принял.

Смешок, похожий на скрип несмазанной двери.

Мумия оторвала взгляд от меня и соизволила взглянуть на моих стражей. Троица мордоворотов моментально вытянулись в струнку, даже Рогожкин, казалось, напрягся. И только медсестричка полностью проигнорировала этот бездонный взгляд, стоя как монумент возле моего плеча.

– Оставьте нас.

– Но… – Мордовороты, казалось, смутились. – Как же…

– Или вы полагаете, что я нуждаюсь в охране? – Линия рта искривилась в какое-то подобие иронической улыбки.

Те типы просто повернулись и вышли, не произнеся больше ни слова.

Рогожкин оказался покрепче:

– Шеф, вы все-таки поосторожнее. Этот человек опасен. Он чуть не вышиб мне мозги тогда, в поезде…

– Вот и прими к сведению. – Мумия усмехнулась и, кажется, даже изобразила нечто похожее на подмигивание. – Учись, Федор. Ты готовился принять кольцо двадцать лет, а этот мальчишка едва не одолел вас вместе с Олией в первой же стычке.

Как приятно. Меня считают ужасно опасным. Но при этом называют сопливым мальчишкой.

– Мы просто недооценили степень риска. Иначе у него не было бы ни единого шанса.

– Вот в этом-то и состоит главная и самая опасная ошибка среди носящих кольца – недооценка степени риска. И приходится после этого резать тела в морге, чтобы достать из них кольца вероятности. Иди, Ро­гожкин, иди и подумай об этом. А потом мы с тобой поговорим о невыполнении приказов. Рекомендую придумать какую-нибудь отговорку получше.

– Да, шеф…

Что-то энтузиазма в его голосе малова-ато. Бедняга Федор. И где же он нарушил приказ? В чем провинился? Хотя, собственно, мне-то какое дело…

Рогожкин кивнул и бесшумно выскользнул за дверь.

– А ее вы убрать не хотите? – Я хотел ткнуть пальцем в сторону медсестры, но рука, естественно, не поднялась. Пришлось ограничиться кивком.

Мумия некоторое время молча смотрела на меня, будто прикидывая, стоит отвечать или нет. Потом открыла свой лягушачий рот:

– Пусть остается. Она все равно ничего никому не скажет. Да и не запомнит. Правда ведь, Леночка?

Леночка промолчала, даже не шелохнувшись.