— Это было необходимо, но лекарство попало под кожу. А Петр — это мой хороший знакомый, я попросил его… приютить вас. Поймите, девочки, Лера тяжело больна… — ласково начал он, но Ира сердито перебила:

— Это вы ее такой сделали! Вы…

— Послушайте, девочки, давайте присядем, — голос отчима Леры зазвучал ласково и приветливо. — Давайте все обсудим, ведь вы далеко не все знаете…

— Он тянет время! — поняла Ирка, и в то же время под ее лопатку вошла игла, и девушка, коротко вскрикнув, рухнула на пол. Юля, взвизгнув, обернулась и уперлась в старика совершенно омерзительной внешности. Его сальные космы полезли ей в глаза и нос, когда он схватил ее за руку и замахнулся шприцем.

Юлю затошнило, она завизжала, с ужасом глядя на не подающую признаков жизни сестру, и принялась отбиваться от стиснувших ее запястье цепких рук, но Владимир Борисович уже подскочил сзади, и, вывернув руки назад, крепко держал ее. Юля укусила его за плечо, пытаясь ногами лягнуть старика, и пару раз ей это удалось — модные сапожки с множеством цепочек и острыми носами достали его колени, и старикан взвизгнул не хуже самой Юли, но все-таки сумел изловчиться и вонзить свой шприц в ее плечо.

— Вот же сучка, — тяжело дыша, ласково проговорил он, когда Юля сползла на пол, придавив сестру. Та не шевелилась.

— Так, Васильич, давай, собирайся. Твою ж мать! — выругался Владимир Борисович, наклоняясь и забирая у неподвижных сестер мобильники. — Давай, Васильич, шевелись! Эти еще придурки где-то шляются… — он быстрым шагом вышел из комнаты, брезгливо отряхивая пиджак. На плече все еще выделялось мокрое пятно от Юлиного рта.

Маршрутка черным скелетом высилась у бордюра, а по ее бокам все еще стекала пена, когда «Кайен» наконец-то смог серьезно рвануть вперед. Быстрей, быстрей…

Владимир приткнул машину у забора, решив не тратить драгоценное время на открывание ворот. И так задержался!

Мобильный Ирины не отвечал, впрочем, Юлин тоже. Почему они не берут трубку? Вздорные и непредсказуемые, но довольно милые девчонки. Лерины подруги. Он обязательно всем троим надерет задницы, чтобы не лезли, куда не следует, когда найдет.

Если найдет.

Две невысокие постройки Владимир миновал сразу, бросив беглый взгляд на засиженные мухами грязные окна. Тишиной и безжизненностью тянуло оттуда, и он почти бегом двинулся дальше.

Изрядно поцарапанная деревянная дверь была заперта. Напрасно он дергал за ручку — она не открывалась.

Владимир посмотрел наверх и, минуту поразмыслив, побежал за угол.

На земле что-то блеснуло. Он нагнулся и поднял какое-то сверкающее золотом сердечко.

«Здесь была Юля», — усмехнулся Владимир, переводя взгляд на пожарную лестницу.

— Васильич, шевелись, пацаны уже едут, — Владимир Борисович напряженно следил, как Васильич снимает с Леры провода, что-то записывает то в видавшую виды замусоленную книжку, то быстро строчит на клавиатуре компьютера. — Быстрей, чует моя задница, надо торопиться…

— Борисыч, я мигом… — бормотал тот, сноровисто бегая от кушетки к столу. Владимир Борисович длинно вздохнул и вдруг настороженно замер, привлеченный каким-то шумом с улицы.

— Ты слышал? Посмотрю… — бросил он, направляясь к балкону.

Владимир смотрел, как его складной нож, вероломно выпав из кармана, цепляется за ступеньки и падает на землю. Он стиснул зубы. Другого оружия, кроме всепоглощающей ярости, у него не было. Вот только ярость не обладала ни огнестрельным, ни хотя бы проникающим действием.

Он услышал шаги и резко вжался в холодную стену рядом с дверью.