Роуэн на мгновение перестала месить тесто и посмотрела в окно. Бедный запущенный сад! В одних местах травы совсем нет, в других она буйствует, стремясь одержать победу над сорняками. Придется класть дерн, если ей хочется иметь газон, но сначала нужно заняться сорняками. Однако есть кое-что, радующее взор, – кустики желтых примул и яркие желтые нарциссы, покачивающие головками на ветру, и даже изящные голубые колокольчики проглядывают кое-где в зеленой траве.

Почему после ее слов Эвану Кэмерону взбрело в голову починить калитку? Мысли Роуэн постоянно возвращались к нему. Может быть, у него возникло чувство вины, когда она сказала, что ее мужа нет в живых? Нет. По всему видно, что этот человек не способен на проявление сочувствия. Просто он не в состоянии вынести еще одну бессонную ночь, вот и все. Забота о собственных интересах заставила его заняться этой работой. Что ж, это ее устраивает, лишь бы только он не ждал от нее благодарности. С этого момента она будет как можно дальше обходить Эвана Кэмерона и не станет тратить на него «ослепительные улыбки, которые приводят его в крайнее раздражение», даже если он падет перед ней на колени. Чего, конечно, он не сделает. Мужчине, который выглядит так, как он, никогда не придется умолять женщину – если ей удастся не обращать внимания на его удивительно холодные зеленые глаза. Интересно, что с ним произошло? Почему появилась горькая складка у рта? И едва заметные морщинки на безупречно гладкой смуглой коже? Что заставляет такого мужчину похоронить себя в сельской глуши наподобие отшельника?

– Почему бы тебе не подумать о чем-нибудь другом? – упрекнула себя Роуэн. Рассерженная тем, что слишком много размышляет о неприятном соседе, она излила свое недовольство на невинное тесто, перемешивая его с излишней силой. Приятно, что можно выместить на нем ярость, которая кипит в ней с утра, когда она услышала обидное замечание Эвана Кэмерона. Даже если он будет висеть на краю скалы, она пальцем не пошевельнет, чтобы спасти ему жизнь. Она лишь мило улыбнется и помашет ему на прощанье рукой. Скатертью дорога! Что касается ее, то она с удовольствием предаст его забвению.

Через полчаса, когда мясо и пирог с почками заняли свое место в духовке, посуда была вымыта и убрана, Роуэн вошла в гостиную, чтобы разобрать старые фотографии. Она откладывала это с тех пор, как месяц назад поселилась в коттедже. Но сейчас ничто не мешает ей заняться ими – возможно, только легкий страх, что она опять не сделает этого. Фотографий слишком много, и к тому же разве ей нужно напоминание о том, как выглядел Грег? Черты любимого лица навсегда запечатлелись в ее памяти. Рассматривать фотографии, на которых навечно застыли навсегда ушедшие счастливые времена, – значит причинять себе только боль. И у нее нет детей, для которых она могла бы хранить фотографии. От этой мысли кровь болезненными толчками прихлынула к ее голове.

Поставив на темный деревянный стол две старые коробки из-под печенья, Роуэн осторожно открыла крышку одной из них и, сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться, вынула несколько фотографий. Да, это был человек, который умел радоваться. На первой же фотографии Грег радостно улыбался, глядя в ее фотоаппарат. Это был день, который ему удалось выкроить из своего насыщенного расписания, и они провели его на побережье, где чувствовали себя, как беззаботные дети.