– Да что ты говоришь? – возмутился господин Мархель. – Как это может быть, чтобы человек, который замыслил великое дело, и вдруг – сволочь? Нет, Йо, ты не понимаешь… – Он забегал еще быстрее. – Ты ни черта не понимаешь. Тогда получается, что мост – это творение сволочи, а тогда для чего он его замыслил и куда это смотрел генерал Айзенкопф? Что скажешь?

– А вот ты его сам и сыграй, – предложил генерал.

Господин Мархель задумался.

– А что, Йо, – сказал он медленно, – это, кажется, идея. Это надо обмозговать. Значит, так: у нас есть большая сцена представления проекта, у нас есть несколько сцен, где он на строительстве, и несколько, когда он за работой…

– Вы уже играете одну роль, – напомнил Петер.

– Вот и отлично, – сказал господин Мархель. – Выйдет так, что инженер сам вершит суд над изменниками.

– Да кто заметит! – начал было господин Мархель, но перебил сам себя: – Верно, майор. Кому надо, заметят. Суд уже не переснять – или переснять?

– Нет, – сказал Петер. – Вы там в одном кадре… с теми.

– Жаль, – сказал господин Мархель. – А тебе, майор, это урок: впредь снимай так, чтобы было легко монтировать. Так, это отпадает. Что делать?

– Слушай, – сказал генерал, – эта сцена прыжка – она у тебя есть?

– Есть, – сказал господин Мархель. – Издалека, правда.

– Тогда дело можно представить так, что его застрелил снайпер, – сказал генерал.

– Точно, Йо! – вскричал господин Мархель. – Ну, ты и голова! И не подумаешь, что генерал!

– Стараемся, – сказал генерал, польщенный.

– Как сделать только, чтобы понятно было, что это снайпер? Телеобъективом… или в титрах просто? А, майор? Что скажешь?

– Можно просто в титрах, – сказал Петер. – А вообще-то… Есть кадр, я его снимал со спины, и он как раз закашлялся и вот так наклонился и схватился за грудь…

– Точно! – воскликнул господин Мархель. – Это то, что надо! Блестяще. Ну, майор, ну, молодец, это ж надо же так, а? Какие у нас люди, Йо, да с такими людьми нам бояться нечего, такие за нами и в огонь, и в воду, и к черту в пекло…

Они смонтировали кадры, снятые Армантом, с тем, что неделей раньше снял Петер, и получилось именно так: инженер стоял на мосту, потом вдруг наклонился вперед, схватился за грудь, и дальше он уже летел вниз, в бездонную почти пропасть, и камера безжалостно прослеживала его полет.

– Теперь надо траурное построение, – сказал господин Мархель.

– Можно использовать кадры построения при открытии строительства, – сказал Петер.

– Нет, – сказал господин Мархель. – И пусть стоят, обнажив головы. Выберите момент, когда стрельбы не будет, и снимите.

Начались трудности с подвозом. Чтобы обеспечить стройку всем необходимым – материалом, боеприпасами, едой, водой, горючим и вообще всем на свете, поскольку на месте, естественно, ни черта не было и быть не могло, – так вот, для этого требовалось не меньше шестисот авторейсов в сутки. Запасы, созданные заранее, растаяли моментально, с первыми же трудностями, а трудности, наоборот, все росли и росли. Авиация противника переключилась на дороги. Прикрыть зенитками все сотни километров дорог не было ни малейшей возможности, истребители по известным причинам вообще старались держаться подальше отсюда, поэтому вскоре шоферы даже под страхом расстрела отказались ездить днем – удавалось проскакивать лишь одиночным автомобилям.