Но Элис уже взяла себя в руки.

— Я не могу надеть платье, которое носила содержанка, — заявила она. — Тем более что можно подхватить сифилис.

Дэвид раскрыл рот и злобно рассмеялся.

— Эх ты, а еще знахарка, — выдавил он наконец, вытирая слезы. — Подхватить сифилис от платья! Такого прекрасного заблуждения я еще не слышал.

Он резко швырнул Элис корсаж с юбкой, и той пришлось поймать их.

— Надевай! — грубо прикрикнул карлик, неожиданно сменив тон.

Однако она все еще не решалась. В ее ушах отчетливо звучал голос, ее собственный голос, отчаянно призывающий матушку Хильдебранду явиться и забрать ее отсюда. Уберечь от позора, спасти, как много лет назад она спасла ее от Моры. Элис горестно качала головой. Гибель аббатства, потеря матушки — это стало для нее кошмаром, который омрачал каждую минуту. Она жила во мраке одиночества, ее всюду подстерегала опасность. И не было рядом аббатисы, которая любила и защищала ее.

— Я не могу надеть платье, которое носила содержанка, — тихо повторила Элис.

— Нет, можешь! — зарычал карлик. — Или придется надеть саван, девка. Я с тобой не шучу. Старый лорд не любит, когда ему прекословят. Иначе я проткну тебя насквозь и отправлюсь обедать один, если тебе угодно. Выбирай!

Девушка развязала платок на поясе, и ее платье упало на пол. Карлик смотрел на нее, словно на лошадь, оценивая достоинства. Глаза его скользнули по чашам грудей под рубашкой из грубой ткани, ощупали тонкую талию и гладкие мускулистые бедра. Губы его сложились так, будто он собирался присвистнуть.

— У старого лорда всегда был хороший вкус к девкам, — пробормотал он себе под нос. — Судя по всему, для смертного одра он приберег самое аппетитное.

Элис через голову натянула платье и продела руки в мягкие рукава. Внутри они были подбиты белым шелком и имели прорези, через которые виднелась тонкая белая ткань, а заканчивались небольшими манжетами с вырезанной из рога пуговичкой. Она повернулась к Дэвиду спиной, и он молча затянул, а затем завязал алую шнуровку. Какое-то время Элис смотрела на корсаж и юбку.

— Не знаю, как это надевать, — наконец сказала она.

— А я-то думал, все девушки знают, — удивился карлик. — Юбочка надевается сверху и завязывается сзади.

Он подставил ей юбку, Элис шагнула в нее, повернулась внутри, и он завязал шнурок ей на талии. Шурша, юбка опустилась до пола, спереди был длинный разрез, который открывал красное платье. Девушка провела ладонями по юбке; серебряное шитье было прохладным и шершавым. Юбка оказалась слишком длинной — Мег, содержанка старого господина, была довольно высокой.

— А теперь это. И поторопись, девушка!

Дэвид протянул Элис корсаж. Она просунула руки через широко скроенные рукава, снова повернулась к карлику спиной, а он зашнуровал наряд сзади.

— Да что это такое? Камеристка я, что ли, черт меня побери… — ворчал он, продевая серебряные шнуры сквозь отверстия и туго их затягивая.

В самом низу корсажа он завязал узел бантиком и подоткнул под ткань. Элис снова повернулась к нему лицом.

— Ну-ка, одерни спереди, — приказал он. — И рукава тоже.

Она послушно одернула. Корсаж тоже оказался длинноват, по бокам упирался в бедра, а заостренный клин спереди опускался слишком низко. Он жестко сжимал ее, и грудь казалась плоской, составляя одну гладкую линию, начиная от пышной юбки и заканчивая квадратным воротом платья, выступающим над корсажем. Элис оправила верхние нарукавники, длинные и широкие, подвернутые так, что видны были великолепные нижние рукава с разрезами.

— И пояс болтается, — заметил Дэвид.