– Меня поражает ваша необычайная скромность, – сказала Ольга, – всего-то министр или командующий армией… И какую же должность вы имеете честь занимать? Надеюсь, у нее есть название на человеческом языке?

    – Боюсь, что нет, – вздохнул Нащокин. – Во всяком случае ни одно слово человеческого языка годятся, но все они не отвечают сути. Если подумать… Я состою в должности главы всех, – он особенно выделил интонацией последнее слово, – обитателей Санкт-Петербурга, которые при вдумчивом рассмотрении не имеют ничего общего с обычными людьми и простоты ради могут именоваться иными. Иные бывают многих разновидностей, но это в данный момент неважно. Я достаточно ясно излагаю? Вы меня понимаете?

    – Пожалуй.

    – Вот и прекрасно. Вверенное мне население довольно многочисленно и весьма разнообразно. Все эти, – он с видом крайнего пренебрежения кивнул в сторону редких прохожих, – несказанно изумились бы, узнав, насколько многочисленны и разнообразны мои добрые подданные. Нас, конечно, гораздо меньше, чем обычных, но это тот случай, когда хвалятся не количеством, а качеством.

    – Да, я кое-что наблюдала ночью, – сказала Ольга. – Достаточно, чтобы понять: есть и другой Петербург…

    – Вы слишком мало видели пока что, простите. Но мыслите в правильном направлении. Так вот, Ольга Ивановна, драгоценная… Жизнь устроена таким образом, что во всем, решительно во всем, чего ни коснись, наблюдается строгий порядок и организованность. Государственные структуры, военные ведомства, гражданские учреждения и так далее. Повсюду – организованность и порядок, даже у диких народностей существует нечто похожее. Вольницы нет нигде, все области жизни повсеместно заключены в относительно строгие рамки. Так обстоит дело и с… индивидуумами вроде нас с вами. Это в той провинциальной глуши, откуда вы к нам изволили прибыть, царит еще откровенная патриархальность, полнейшее отсутствие упорядоченности и системы. В городах, особенно в больших, все налажено совершенно иначе. Среди иных существует строгая иерархия, сопряженная с необходимостью подчинения определенным законам, уставам, начальникам. Соблюдение же дисциплины и правил дает определенные льготы, защиту, поддержку системы… Как ни один путешественник не может отправиться в путь без подорожных бумаг и безнаказанно нарушать местные законы, так ни один иной не имеет права пребывать в нашем городе – да и во многих других тоже, неважно, о Российской империи идет речь или о других державах, – совершенно без надзора и руководства свыше. Вам непременно следует явиться ко мне, в мой, так сказать, департамент, выслушать подробные правила поведения, установленные для всех, узнать, что вам можно делать, а что – категорически не рекомендуется. Ну, в точности так, как обстоит дело с любым обычным человеком, поступающим на военную или статскую службу, – его, как вы понимаете, в первую очередь знакомят либо с воинскими уставами, либо с правилами того или иного делопроизводства. Существует также некая аналогия уплаты налогов, принесения присяги на верность. О, никто не посягает на вашу свободу всецело! Никто не собирается мелочно регламентировать каждый ваш шаг. Однако вам придется подчиняться существующим правилам и не выходить за предписанные рамки. Я понимаю, ни о чем подобном вы, дитя дикой природы, и понятия не имели. Но, Ольга Ивановна! Существует строгий порядок, есть система, можно сказать, государство… И всякий, подобный вам, обязан быть не вольно бегающим на свободе диким туземцем, а благонравным подданным…

    – Зачем?

    – А для чего в обычном мире существуют армия, полиция, законы и этикет? Любое общество, идет ли речь о государстве или о нас, обязано организоваться.