Каруда поклонился, и хотя Риан был неискушен в тонкостях кушоритских церемоний, он все же понял, что выраженное офицером почтение даже больше того, с каким кланялись Посланнику Небес.

«Я знаю, кто это!» — подумал Риан. Испытанное им потрясение было таким же, как если бы он получил сильный удар в живот. Стоявший позади стражник пнул Риана в колено; тот ловким движением опустился на пол, не сгибая спины, и сел на пятки. Так полагалось выказывать покорность Верховному Владыке в Синтане; даже если здешние обычаи иные, едва ли можно было бы обвинить Риана в непочтительности.

Он никак не ожидал, что император окажется так молод. Если Риан и думал о повелителе Империи, то представлял его себе кем-то похожим на Посланника Небес, хотя, может быть, и не таким дряхлым. Этому же юноше не могло быть больше двадцати.

— Это он и есть? — спросил император, не скрывая презрения.

«Ох-ох… — подумал Риан. Он никому не высказывал своих подозрений в том, что госпожа Марада — убийца, кроме Маскелль; император ничего об этом знать не мог. — Я то ли вижу все во сне, то ли уже мертв. А может быть, и то, и другое».

Даже если бы Риан открыто высказывал такое же нелестное мнение о красавице чужестранке, как и служители, храма Марай, слух не мог бы так быстро достичь ушей императора, если только его шпионы не отличаются поистине сверхъестественными способностями.

— Он, повелитель, — ответил Каруда. Голос его был лишен выражения, и лишь по усилию, которого это стоило, можно было догадаться о чувствах офицера. Риан не думал, что Каруда может оказаться ему союзником, но видел, что молодой аристократ вовсе не рад той роли, которую вынужден играть в происходящем, — чем бы происходящее ни было.

— Встань, — приказал император.

Риан поднялся и тут же получил удар по лицу. Он видел взмах руки императора и успел откачнуться назад, но все же один из перстней рассек ему скулу.

«Он бьет совсем не так больно, как это делал владетель», — подумал Риан.

На мгновение на лице императора отразилась растерянность — возможно, оттого, что Риан остался невозмутим. Юный властитель отвернулся, ушел в дальний конец павильона и остановился там, стиснув кулаки. Потом он мотнул головой в сторону придворных:

— Убирайтесь.

Все трое вскочили на ноги и изящно, но очень поспешно поклонились и ушли. Некоторое время все оставшиеся молчали. В деревьях пели птицы, приветствуя рассвет, но напряжение от этого меньше не становилось.

Наконец император обернулся и тихо спросил:

— Где тебя нашла Маскелль?

«По крайней мере он спрашивает не о Мараде, — отметил Риан. — Во всяком случае, пока. — Он помедлил, прежде чем ответить, но так и не смог догадаться о причине интереса императора к его персоне. — Если ему так важно, с кем путешествует Маскелль, то почему сюда не притащили Растима и остальных?»

— На Великой Дороге, в двух днях пути от Дувалпура, властитель, ответил Риан. Он не знал, как кушориты обращаются к императору, и понимал, что ошибиться в этом небезопасно, а потому назвал императора так, как было принято титуловать Верховного Владыку Синтана.

К счастью, никто, кажется, не интересовался соблюдением этикета. Император подошел к Риану и пристально посмотрел на него.

— Два дня… За два дня до того, как она прибыла в столицу?

— Да.

— Вывод очевиден, — раздался новый голос. Из-за густых кустов, росших рядом с павильоном, вышел еще один придворный. Риану удалось не вздрогнуть при его внезапном появлении.