Впрочем, значения это не имело. «С меня хватит!» — подумала Маскелль: она ужасно устала от постоянного вмешательства Мирака. Она прошла мимо кошанских жрецов и почти налетела на гвардейца, который недостаточно быстро убрался с ее пути.

— Растим, что вы здесь делаете?

— Возникла небольшая неприятность, — испуганно ответил тот. Фирак рядом с ним уныло переступил с ноги на ногу и уставился в землю. Белая краска на лицах актеров растаяла на солнце и потекла, выглядели они ужасно, но все же, решила Маскелль, гвардейцы вряд ли причинили им какой-то вред.

Каруда выступил вперед; Риан тут же встал между ним и Маскелль. Офицер попытался что-то сказать, но Маскелль, не обращая на него внимания, снова обратилась к актеру:

— Пожалуйста, расскажи мне обо всем, Растим.

— Нас арестовали, — с философским видом пожал тот плечами. — Правда, закончить пьесу нам позволили. Не знаю, что в ней не понравилось…

— Растим, вас не арестовали, и уж во всяком случае пьеса тут ни при чем, — терпеливо, как она надеялась, объяснила Маскелль. — Преступников не приводят в Марай.

— Я все-таки уверен, что нас арестовали…

— Растим, хоть сейчас не спорь со мной. — Маскелль сделала глубокий вдох.

«Что-то здесь происходит…» Дело не просто в дворцовой интриге и в борьбе за власть. В Марай все было в порядке, с Колесом, окруженным Голосами, ничего больше не должно было случиться… И все же Маскелль по стеснению в груди чувствовала, как растет непонятно откуда взявшееся напряжение.

— Оставайтесь здесь, — сказала она Растиму.

Маскелль хотела бы, чтобы Риан остался вместе с актерами, но он решительно двинулся следом за ней, когда она направилась к Посланнику Небес и остальным. Все они смотрели на нее, и у Маскелль возникло странное чувство: ей показалось, что она — одна из марионеток Растима.

— Почему вы привели сюда этих людей? — спросила она Мирака.

Тот, не обращая на нее внимания, повернулся к Посланнику Небес.

— Ты же понимаешь необходимость этого.

Каменные лица, вырезанные на стене храма, показались бы мягкими по сравнению с лицом старого жреца. Обращаясь к Маскелль, он сказал:

— Пригласи наших гостей во внутренний двор.

Маскелль оглянулась на Растима и еле заметно кивнула. Тот понял намек и двинулся к ведущей на галерею лестнице; остальные ариаденцы потянулись следом.

Мирак повернулся к Каруде и уже собрался отдать приказ остановить актеров. Маскелль почувствовала, что сейчас совершит что-то ужасное… но Посланник Небес сказал:

— Не советую, канцлер.

Такой тон Маскелль слышала лишь однажды: это было, когда старик сказал ей, что если она намерена свергнуть владыку Небесной Империи, сначала ей придется убить его, Посланника Небес. Воспоминание заставило ее задрожать; ее порыв наказать Мирака угас.

Мирак посмотрел на старого жреца. Молчание казалось бесконечным. Наконец канцлер опустил поднятую руку. Каруда смущенно переступил с ноги на ногу, а Растим и остальные проскользнули мимо храмовой стражи в тень арки, ведущей во внутренний двор.

— Ты используешь свою власть для странной цели, — наконец процедил Мирак.

Посланник Небес не пожелал вступать в пререкания.

— Разве Обряд для тебя ничего не значит?

— Я желаю удостовериться, что она и все, кого она привезла с собой, покинут город сразу по завершении Обряда. — В голосе канцлера не было ни гнева, ни какого-либо иного чувства, только спокойная уверенность в себе.