|
И тут, вглядевшись в лиловый небосвод за окном, внезапно осознал ее присутствие. Едва закрыв глаза и сосредоточась, он различил мать, сидящую, скрестив ноги, на полу дворцовой опочивальни; глаза закрыты. Сознания матери и сына слились в контакте, и Найл почувствовал радость и облегчение, узнав из ее послания, что с родными все благополучно. Но когда сам попытался отправить встречный сигнал, сосредоточенность поколебалась: мозг все еще находился наполовину в объятиях сна. Контакт был утерян, и Найл остался один. Через несколько минут в дверь заглянул Доггинз. - Ну как, получше? - Намного, спасибо. - До собрания дойдешь, ничего? У Найла опустилась душа. - Как, еще одно собрание Совета? - Нет, на этот раз только люди. Но мне, видимо, понадобится твоя поддержка. - Моя поддержка? - переспросил Найл удивленно. - Да, на нашей коллегии; навроде гражданского собрания. Ходит слух, что там попытаются протащить решение осудить мои действия. - А это, что, сколько-нибудь серьезно? - Еще бы. Могут приказать мне уничтожить жнецы. - Какая блажь! Доггинз не успел ответить - в дверь постучали. Вошла Селима, неся с собой лампу, залившую комнату необычайно ярким светом. Найл посмотрел на лампу с удивлением: - Что это? - Обыкновенный газовый фонарь. Своего рода семейная тайна. Изобретение моего деда, но использовать его нам никогда не разрешалось. - Почему? Доггинз раздраженно передернул плечами. - Раскоряки утверждают, что это механизм. - Как он действует? - Вот сюда заливается нефть, - Доггинз постучал по блестящему металлическому шарику возле основания фонаря. - Насосик гонит ее вверх по трубке, и она испаряется, ударяясь о керамическую сетку накаливания. На самом деле просто. Найл широко раскрытыми глазами смотрел на фонарь. Интриговал не столько внешний вид устройства, сколько впечатление, что он уже полностью с ним знаком. И тут мгновенная вспышка интуиции дала ответ. Как и умение читать, это знание было вживлено ему в память Стигмастером. В миг озарения Найл ощутил в себе множество других фрагментов знания, дремлющих в глубинах памяти; несколько секунд он чувствовал ошеломляющую раздвоенность, будто его собственная сущность была под вопросом. Доггинз полез в ящик стола. - Вот еще один образчик запретного знания. На кровать шлепнулась увесистая книга. Найл взглянул на обложку: <Принципы электроники>. - Почему запретного? - Потому что все книги запрещены. Пункт двадцать второй Договора о примирении гласит: <Книгопечатание и книгочейство запрещается под страхом смерти>. Потому книги по большей части хранятся в музеях, запертые в стеклянные ящики. |
