| Там в мастерской были такие стеллажи, на которых сушились доски. От них шел такой приятный смолистый дух, что казалось, будто гуляешь в сосновом лесу. Я иногда, когда в мастерской никого не было, забирался на самый верх и представлял, что лежу на лесной поляне, и меня вот-вот позовут домой обедать.Однажды я так замечтался, что уснул, а мастерскую закрыли на три дня, потому что начались майские праздники, и всех старшеклассников повезли на экскурсию в город. Я, конечно, мог стучать в дверь или кричать в окно, чтобы меня выпустили из мастерской, но тогда мне бы попало, меня за это могли посадить в подвал, а я не переношу, когда тесно и темно. У нас был такой карцер в подвале, туда сажали тех, кто воровал и попадался. Я не воровал, но однажды меня там заперли, заодно с теми, кто стащил из красного уголка бархатное знамя. Там был очень низкий потолок, с которого капала вода. Вот я и решил переждать праздники в мастерской, а потом, когда ребята придут на урок труда, незаметно с ними смешаться. Вполне могло случиться, что никто из воспитателей меня бы не хватился - ну, увязался со старшими в город и все дела. А ребята могли подумать, что я удрал из детдома, и держали бы язык за зубами. У нас многие мечтали удрать из детдома, и, не потому что там так уж было плохо, а потому что просто хотелось как живется в других местах.Он замолчал, как будто ушел в воспоминания, и закрыл за собой дверь. Определенно он был сейчас там, в своей мастерской, лежал на смолистых досках, подложив руки под голову, и думал о том, как будет путешествовать, когда вырастет.- Ну, и чем закончилось твое приключение? - спросил Будылин, когда понял, что остался один в машине.- Какое приключение? - Турист все еще где-то летал.- Ты уснул в мастерской, тебя заперли, а что было потом?Будылин вдруг поймал себя на мысли, что поступает вопреки своему принципу невмешательства в жизнь незнакомых людей. Какое ему дело до детских переживаний этого овоща, которого он знать не знал, и знать не желал. Но Турист как будто ждал его вопроса. Он сразу оживился и покатил, как под горку.- Сначала мне было очень интересно, потому что один в мастерской и можно был трогать все инструменты и вырезать, что хочешь из дерева, и никто не скажет, что ты мучаешься дурью, но на следующий день очень захотелось есть. Вода там была в умывальнике, а еды, конечно, никто не оставил. Я попробовал жевать тонкие стружки, но вкус у дерева оказался гораздо хуже, чем запах. Я уже про себя согласился с тем, что умру от голода, но тут пришла уборщица тетя Клаша, и освободила меня. Она повела меня к себе и накормила холодными котлетами. Я никогда в жизни не ел таких вкусных котлет. В общем, никакое это не приключение, я даже не знаю, зачем вам все это рассказал. Это все моя болтливость. Уж и доставалось мне за нее, один раз мне даже хотели зашить рот.- Как это зашить? - Турист начинал забавлять Будылина, посреди необъятной темени и сырости его треп был сейчас как раз кстати.- В прямом смысле слова, иголкой с ниткой. Они уже связали меня по рукам и ногам и иголку приготовили, прокалили над свечкой, чтобы не внести заражение.- Кто это они?- Извините, вот видите, как я плохо рассказываю, перескакиваю с одного на другое, ну как тут не рассердиться на мою болтовню. Они - это больные, ну, психи, короче говоря. Они меня связали простынями, и уже хотели приступать, но санитар меня спас. Он услышал возню в палате, и заглянул узнать все ли в порядке, а там они мне рот зашивают.- А, так ты псих, теперь понятно, почему тебя понесло под машину - чертей ловил.- Во-первых, я не псих, хотя и провел два года в психиатрической лечебнице, просто у меня был тяжелый стресс после несчастного случая. Первое время я совсем не мог разговаривать, а потом, когда вылечился, уже не мог остановиться. Вот и вывел из себя товарищей по палате, да так, что они хотели зашить мне рот. А во-вторых, чертей я никогда не ловил, я только говорить не мог, у меня был такой спазм на нервной почве, а в остальном я был как все нормальные люди. |
