|
Сегодня он держался почти естественно - конечно, не совсем так, как на завтраках в "Гран-Вефуре", но и не как врач, стремящийся поднять дух больного. - Пусть тебя не беспокоит, что на несколько дней ты будешь выбит из колеи. Сам понимаешь, это неизбежно. В течение долгой недели ты полностью зависел от своего окружения, был как бы лишен индивидуальности. Теперь понемногу снова начинаешь вести человеческую жизнь, и тут не обойдется без разочарований. Да, кстати, я хотел поговорить с тобой о Жозефе... - Она больше не придет. - Кто тебе это сказал? - Никто. Я понял это, когда она уходила сегодня утром. Длинные фразы даются ему пока еще с трудом. Он не всегда может подобрать нужное слово, хотя способен легко жонглировать мыслями. - У нее доброе сердце, но тут она бессильна. Она очень квалифицированная медсестра и теперь нужна в другом месте. Спишь ты спокойно. Под рукой у тебя есть звонок. Но если настаиваешь, я найду тебе другую сиделку. Решай сам. - А мадемуазель Бланш? - Пока ты здесь, она останется с тобой. Получается как бы баш на баш. Он соглашается проводить ночи без сиделки, а ему оставляют м-ль Бланш. - Да, и еще одно, чуть не забыл. Я говорю тебе это только потому, что твоя жена очень о тебе беспокоится. Она опасается, что атмосфера больницы действует на тебя угнетающе. Ты привык к другой обстановке, к другому обслуживанию, к людям, готовым исполнить любое твое желание... И вместе с тем тебе уже не обязательно находиться под постоянным присмотром Одуара. На этой неделе ты можешь перебраться в любую другую клинику, к примеру в Нейи. У них нет оборудования для восстановления утраченных функций, но это можно устроить... Его "нет" прозвучало столь непосредственно и категорично, что Бессон рассмеялся. - Ладно, ладно, не бойся. Одуар не собирается избавляться от тебя... Остается лишь Фернан Колер, он снова звонил мне сегодня утром. Могра даже не дослушал вопроса. - Нет! - В таком случае я полагаю, что наших друзей ты тоже не хочешь видеть? Они обрывают мне телефон... - Я хочу, чтобы меня оставили в покое. У него быстро устают связки, и слоги начинают наезжать друг на друга. Он сделал все, чтобы Бессон остался доволен, и теперь погрузился в созерцание двора, который буквально его завораживает. Вид этого двора уже успел повлиять на настроение и придает новый оттенок занимающим его проблемам. Двор гораздо больше, чем казался. Это громадный четырехугольник, окруженный серыми зданиями, и Могра обещает себе сосчитать в них окна, когда его оставят в покое. Напротив двора расположена выходящая на улицу подворотня, у которой дежурят два человека в форме. За ней едут, обгоняя друг друга, машины, быстро идут жестикулирующие люди. Старики, которых он издали замечал когда-то, проезжая по автостраде N 7, одеты в толстые серо-голубые куртки и такие же штаны с яркими лампасами двух или трех разных цветов, словно для того, чтобы отличать один полк от другого. Могра уже углядел желтые и красные. Есть у стариков и общее свойство - их медлительность или даже неподвижность. На первый взгляд кажется, что каждый из них замер на месте, словно оловянный солдатик. Пользуясь случаем, многие сидят на скамейках и греются на солнышке, но у них нет той непринужденности, с какой люди обычно сидят на парижских скамейках. |
