Он снял бейсболку и вытер рукой пот со лба.

   – Нет, мэм.

   Он взглянул на Джиллиан:

   – Приехали твои родители. Я думаю, они ждут тебя, чтобы вернуться в Атланту.

   Она вцепилась в руку бабушки, но и бровью не повела.

   – У меня нет родителей. Я сирота.

   Бабушка Парриш сжала ее руку.

   – Спасибо, Мейсон. Мы уже и так собирались уходить.

   Бабушка потянула внучку за руку. Джиллиан смотрела на свои голые ноги и на песок, приставший к рукам и коленям. Она знала, что отец унизительно заставит ее раздеться догола во дворе и принять душ, прежде чем ей позволят сесть в машину.

   Подойдя к дюнам, Джиллиан обернулась и увидела набежавшую волну, смывающую их следы, как будто их никогда и не было.

   У Джиллиан свело ногу, и она проснулась. При взгляде на незнакомый потолок сердце у нее бурно забилось. Она по-прежнему ощущала бабушкин запах талька и мыла и острое чувство утраты. Женщина вытерла слезы, которые могла проливать только во сне, и села в постели.

   Стук в парадную дверь заставил ее вздрогнуть. По привычке большим пальцем правой руки она провела по пальцу, на котором она носила кольцо, и обнаружила на бабушкином золотом кольце маленькую вмятинку. С еще затуманенными глазами Джиллиан кое-как поднялась с постели и накинула свитер на ночную рубашку. Ее купальный халат все еще лежал где-то в чемодане. Она поскользнулась на коврике у кровати и чудом удержалась от падения, ухватившись за ручку двери.

   Ее седалищный нерв из-за беременности болел, сильнее всегда по утрам, и женщина негромко выругалась, вспомнив, что по глупости оставила в машине мягкую теплую подстилку под ноги.

   – Не надо говорить «дерьмо», Джилли.

   Грейс стояла на пороге своей комнаты. Солнце, просвечивающее сквозь розовые занавески, заливало ее и комнату мягким, розовым светом. Любимый Бан-Бан болтался на своем длинном ухе.

   – Прости, я не знала, что ты уже встала.

   – Я знаю. Я старалась не шуметь, чтобы тебя не разбудить. Мне открыть дверь?

   – Да, спасибо. У меня бог знает сколько времени займет спуск с этой лестницы.

   С бурным энтузиазмом, свойственным только очень молодым, Грейс сбежала с лестницы, отодвинула болт и широко распахнула дверь.

   На пороге стояла женщина с большой холщовой сумкой, свисавшей у нее с плеча, и белой кастрюлей в руках. Она была среднего роста с не очень длинными волосами светло-каштанового оттенка, в которых кое-где сквозили серебряные нити. В женщине не было ничего примечательного, кроме ярких рукавиц – прихваток в форме крабов и теплой улыбки. Она перевела взгляд с Грейс на Джиллиан, стоявшую посередине лестницы, а потом обратила внимание на яркий свет, горевший с прошлой ночи.

   Кастрюлю она все еще держала в руках.

   – Я не знаю, помнишь ли ты меня, но я Марта Вебер. Джо, мой муж, привез вас вчера вечером, и я подумала, что вам не помешает сегодня утром домашний завтрак. – Она указала на коробку, стоявшую у ног. – И Лесси предложила мне взять ее старые тарелки еще из колледжа, пока не прибудут ваши вещи.

   Сделав шаг навстречу старой подруге бабушки, Джиллиан улыбнулась:

   – Конечно, я вас помню. Я сообразила еще вчера, когда увидела вашего мужа.

   Она сделала еще шаг к Марте, держась за перила для устойчивости.

   Марта сказала по-деловому:

   – Вы оставайтесь здесь, я отнесу все это в кухню, вернусь и помогу вам спуститься.