Негры, что имели похожие винтовки, повторяли за мной все элементы, кружась и приплясывая в боевом танце, проделав все по нескольку раз. Наконец, я посчитал, что этого хватит, да и устал я уже изрядно. Выйдя из тесного круга, я снял маску, и опустился на землю, еле переводя дух и успокаивая взмокшую грудную клетку.

Из-за всего этого, пришлось задержаться на холме, и вышли мы, когда начало темнеть, держа путь в сторону Ньялы. Пройдя большое расстояние к середине ночи, мы остановились на ночлег.

До Ньялы оставалось идти не меньше недели. Мы умело скрывались в саванне и огибали мелкие посёлки, ничем не выдавая своего присутствия, совершая нападения только на крупные зерибы, разбивая при этом небольшие гарнизоны, обращая их в бегство, либо убивая. Захватывали оружие, припасы, и снова шли вперёд, растворяясь на необъятных просторах Южного Судана.

Местность, постепенно, сменилась на болотистую, по причине отсутствия дождей, временно пересохшую. Мелкие ручейки, густые заросли папируса, тростника и бамбуковых зарослей, преграждали нам путь. Один проводник сменялся на другого, или старый продолжал идти с нами, но мы двигались вперёд, навьюченные попутно захваченным в боях добром и трофеями. Как мы не старались прятаться, и лишний раз не появляться возле селений, слава о нас бежала впереди, хорошо, что не сильно далеко.

По пути, мы обрастали рабами, как захваченными пленными, так и добровольцами, которые хотели воевать вместе с нами, а не влачить полуголодное существование на истощённой войнами земле. Они-то и несли всё наше добро. Как-то, двое из них попытались с ним сбежать, но, после показательного развешивания на деревьях, перестали это делать.

Вешать пришлось два раза, сначала на час, вниз головой, ну, добрый я, добрый, верю людям. А потом, всерьёз и навсегда, и за шею, не все, просто, понимают с первого раза. Да, ещё и с проведением колдовских обрядов. Меня и так боялись, а тут и вовсе стали испытывать животный ужас. Ну, что поделать: – «Не мы такие – жизнь такая».

Наконец, к вечеру, мы подошли к окрестностям Ньялы, и двинулись к ней. Из-за увеличения числа воинов, и им сочувствовавших, я вёл уже не двести десять человек, а под четыре сотни. Все вооружённые, как минимум, копьями.

До Ньялы мы не дошли, буквально, километров десять, когда основательно стемнело, и пришлось остановиться на ночлег, разбив лагерь. Нас уже давно обнаружили, и, наверняка, ждали. Фактор внезапности был упущен, ну, да Бог с ним.

Округа опустела, город готовился к обороне. Ну, как готовился, стен-то у него не было, так, глиняный дувал, в человеческий рост, да пара несерьёзных, в оборонном отношении, деревянных ворот. В общем, наверняка, утром нас встретят снова, как и в прошлый раз, перед городом.

Ну что ж. Да не посрамим свои чёрные рожи. Воздадим по заслугам, слугам его. Каждому, да обрящится, по его трудам и заботам. Ничего личного, кроме личной мести.

Где-то там, притаился мой личный враг – аль-максимка. Заждался я, ух, заждался, с ним встречи. Горячей-прегорячей, как его кровь. Моя-то, уже давно, стала заледенелой, как и положено холоднокровным тварям. А теперь, я посмотрю, что он за тварь…. или он право имеет?

– Ярый, иди сюда!

Отойдя в сторону с начальником моей сотни стрелков, я тихо, но внятно, что, называется, членораздельно, поставил ему боевую задачу. Кивнув головой в знак того, что всё понял, он растворился в ночи, заспешив к своим воинам.

Ночью нас никто не беспокоил, что логично. Нас ждали не здесь, и не прямо сейчас. Выспавшись, и морально взбодрившись, я поднял лагерь, и повёл войско ускоренным маршем вперёд, навстречу к победе, или поражению. Но, вот что-то подсказывало моему холодному сердцу, что, кроме первого, другого выбора не было. Сотня Ярого ушла ещё под утро, оставив после себя, только, едва тлеющие костры.

Глава 20. Штурм Ньялы

Не дойдя до города, километров пять, я убедился в правильности своих ожиданий.