– У меня всего много, – строго сказал Гапон, присаживаясь в свое любимое резное кресло девятнадцатого века.

Иваницкому он даже не предложил сесть, и тот топтался посреди огромного персидского ковра, не зная, куда пристроить свой портфель.

– Да брось ты его! – сказал хозяин квартиры, когда его цепкий взгляд упал на примятый портфель в правой руке полковника.

Иваницкий поставил портфель на середину ковра и подошел к хозяину.

– Мне сказали, что вы со мной поговорить хотели.

– Да. И давно хотел это сделать, да все как-то времени не было.

«Наверное, он повод искал», – мелькнула мысль в голове полковника Иваницкого.

– Да-да, я искал повод и нашел его. Твой Борщев все дело может завалить. Ты хоть это понимаешь?

– Почему он мой? – настороженно бросил Иваницкий, но тут же понял, что ошибся, и с Гапоном таким тоном разговаривать ему, полковнику, не пристало. – Не по своему я желанию, Матвей Гаврилович, взял его своим замом, – А что, по моему? – спросил Гапон.

– Разнарядка пришла со штаба. Я был уверен, что с вами все согласовали…

– Со мной-то согласовали, а вот ты мог отказаться. Я вам такие деньги плачу, всю работу за вас делаю, а вы мне палки в колеса суете. Этот твой Борщев распоясался, деньгами швыряется направо и налево.

– Это недоразумение с ним уже замяли, Матвей Гаврилович.

– А мне плевать, замяли или не замяли!

В одном месте замяли, в другом выплыло.

И выплыло там, где об этом никто вообще ничего не должен знать. Понимаешь, Иваницкий?

Или ты думаешь, что я тебе стану денежки платить, а ты ни хрена делать не будешь?

Деньги надо отрабатывать. Или ты по-другому считаешь, а?

Иваницкий не знал, что и сказать. Он понимал, виноват, виноват тем, что не уследил за Борщевым. Да и вообще положение у него такое, что он всегда будет виноват перед начальством, перед Гапоном. Единственное, на ком он может отыграться, так это на своих подчиненных. Ну и что толку? Его положение от этого не станет более устойчивым, наоборот, люди, если их обидеть, всегда могут сдать, выстрелить в спину.

Поэтому дрожь в ногах у Иваницкого усилилась. А Гапон с удовольствием наблюдал за тем, как его гость теряет самообладание и того смотри упадет на мягкий персидский ковер.

– Я тебе, Иваницкий, по дружбе, просто так, насчет Борщева пару вещей скажу, а ты потом сам думай что с ним делать.

Иваницкий тяжело вздохнул, приготовившись к самому худшему, он уже думал, Борщев собрался рвануть из дела. Но оказалось не совсем так.

Гапон махнул рукой одному из охранников и тот тут же положил ему на колени тонкую пластиковую папку, запаянную по всему периметру так, что ничего добавить в документ невозможно, ни вытереть.

– Вот, посмотри. Это копия, а оригинал я тебе скажу где находится только после того, как ты прочтешь.

Иваницкий дрожащими руками принял папку от Гапона, но сперва ничего не мог прочитать. Строчки перед его глазами расплывались, слова сливались.

Наконец, сделав над собой усилие, Иваницкий увидел, что держит в руках какой-то документ на английском языке.

«Так вот почему я сперва ничего не мог прочитать!»

Полковник пожал плечами и вернул документ Гапону. Но тот не принял его, выставив перед собой ладонь.

– Ну что ж, это хорошо, Иваницкий, что ты до сих пор английский не изучил, значит, за границу удирать не собираешься, – расхохотался Супонев. – Переверни, там перевод есть.

«Купчая на недвижимость», – прочел Иваницкий и тут же уперся глазами в сумму сделки.

– Это только стоимость одного дома.