– Сам не знаю… – стал оправдываться подполковник, но на Иваницкого не возымели никакого действия его жалкие оправдания.

– Тебе жить плохо стало? Деньги карман жгут? – полковник резко ударил Борщева кулаком в живот, но облегчения от этого не почувствовал.

Тот перегнулся пополам и даже не подумал защищаться.

– Напился, как скотина, угодил в милицию и там еще хорохорился!

– С каждым может быть…

– С каждым? – переспросил Иваницкий, хватая Борщева за плечо и заглядывая ему в глаза. – Со мной такое произойти может, а?

– С вами нет.

– Ас Григорием Александровичем?

– Тоже – нет.

– То-то! – полковник оттолкнул Борщева.

Тот еле удержался на ногах и если бы не шкаф, то рухнул бы на пол.

– Все было совсем не так, как тебе рассказали, – пробормотал Борщев.

– А ты знаешь, что мне рассказали?

– Догадываюсь, но это ошибка, они…

– Подстилку чернозадую себе нашел! Ты еще лимузин найми и на нем на службу езди.

– Случайно получилось.

– Еще не хватало, что бы ты специально в милицию сдаваться пошел.

Борщев наконец отдышался и опустился на стул, ощупывая свой живот обеими руками. Он сидел, потупив глаза, не решаясь больше ничего говорить, понимая, что виноват и исправить содеянное уже невозможно. Эта покорность немного охладила полковника Иваницкого.

Он обошел письменный стол, сел в свое кресло начальника.

– Ладно, черт с тобой, Борщев. Такое и в самом деле с каждым может случиться.

Но что бы больше – ни-ни! – и он сунул под нос своему заместителю сильно сжатый кулак. – Хорошо хоть догадался никаких документов с собой не взять. Так что будем считать, дело улажено. Можешь идти и чтобы завтра занялся машиной.

– Это как всегда, не волнуйтесь.

– Пошел вон! – крикнул Иваницкий, грохая кулаком по столу.

Уже сидя у себя дома подполковник Борщев немного умерил свою злость. Он понимал, начальник прав и если занимаешься противозаконным делом, нельзя расслабляться до невменяемого состояния.

Фотографии лежали в одной из немногих книг, стоящих в книжном шкафу.

Книга называлась «Как построить дом собственными руками». Она изобиловала советами по столярному делу, по бетонированию фундамента и прочей дребеденью, которая так необходима садоводу-любителю, но не долларовому миллионеру. Иногда в минуты тоски Борщев любил открыть свой книжный шкаф, вытряхнуть из тонкой, в мягкой обложке, книжки фотографии, разложить их пасьянсом на столе и прикрыв глаза, воображать как он бродит по дому, переходя из одной комнаты в другую, выходит на балкон.

И тогда у него в ушах начинали звучать крики чаек, шум прибоя, гудки пароходов и голос женщины за его спиной.

«Пошли, дорогой Виталий, развлечемся».

В общем, в такие минуты подполковник Борщев бывал абсолютно счастлив и безмятежен. Ему даже и в голову не могло прийти, какие сюрпризы приготовлены ему судьбой на завтрашний день.

А случилось следующее. Из постели его поднял звонок одного из офицеров полигона, молоденького лейтенанта, который не был посвящен в суть его финансовых операций.

– Товарищ подполковник, – четким голосом доложил еще не успевшему очухаться и продрать глаза Борщеву лейтенант. – К нам прибыла проверка, они сейчас уже на полигоне.

– Кто такие? – рявкнул в трубку Борщев, протирая кулаком глаза. Ведь он привык, что обо всех проверках, мыслимых и немыслимых, из Москвы и из Смоленска сообщалось накануне приезда либо полковнику Иваницкому, либо ему, подполковнику Борщеву.