Нет, они не петухи. Они долбодятлы или что похуже. Ведь натурально, перегорят. А самое странное, что адъютант сидит и в ус не дует. Просто смотрит, спокойная и безразличная, как всегда. Можно даже подумать, что…

А вдруг её, и правда, все устраивает? Васю она с самого начала недолюбливала, Гриша со своим ухаживанием, похоже, тоже пришелся не ко двору, а тут подвернулся такой отличный повод разом избавиться от обоих надоед. Причем идеально официальным способом. Сами захотели же, да?

Черт.

Черт черт черт.

Они ведь не остановятся, ни за что на свете. Плевать, какая причина была той, первой, сейчас она уже не имеет смысла. Кто кого– вот в чем вопрос. И судя по тому, что вижу, силы не просто равны, а… Ну да, полный инь ян. И никакой победы не ожидается. Её просто не может быть.

– Эй, товарищи?

Конечно, они не слышат. Сомневаюсь, что они вообще воспринимают хоть что то за пределами своего круга. Подойти поближе? И подойду, не гордый. А за Васиной шавермой на лавочке покуда присмотрит осьминог. Хотя, уже присмотрел: из ведерка только макушка торчит.

– Товарищи?

Воздух звенит. Даже если исключительно у меня в ушах, от этого все равно не легче.

– Эй, хватит уже.

Вблизи хорошо заметно, что дрожь– не только Васино эксклюзивное приобретение.

– Все всё поняли.

Если бы это были нормальные провода, они бы уже давно потекли от такого накала. Ну, конечно, сначала изоляция поплыла бы, а уж только потом…

Они будут вот так стоять, пока держит контур. А контур будет держать, потому что спрятан там, внутри, за слоями мяса и костей, которые вибрируют все сильнее и сильнее, чтобы в какой то момент…

Их не существует. Вот прямо сейчас. Нет их, и все. Есть две электроцепи, меряющиеся, уж не знаю, чем. Количеством емкостей, резисторов и катушек, наверное. В этом нет никакого смысла, одни только…

Нет. Так нельзя.

Они имеют право, да. Вася вообще всегда сам по себе, а Гриша получил моё высочайшее разрешение. И вмешиваться вроде бы нехорошо. Не по правилам. Даже зная, что меня тут никто судить не будет.

Они сдохнут, если не остановятся, и это их выбор. Но я ведь тоже могу выбирать, да? Я тоже имею право.

Любить. Ненавидеть. Бояться. А ещё– держаться.

И позволить, чтобы снова, в очередной раз, нелепая случайность отняла…

Ну уж нет.

– Разойдитесь. Пожалуйста.

Хоть коротыш устраивай, честное слово! Вроде того, когда дядька Славка гаечный ключ уронил точнехонько на клеммы аккумулятора. Только у меня под рукой сумки с инструментами нет и…

Ключ.

Который от всех дверей.

– А ну, брейк, кому сказано?!

Бил я не особо примериваясь. Куда достану. Главное, чтобы по светлячкам. Держась за свою палку ковырялку обеими руками. Воткнул в самую гущу гирлянд и, кажется, успел провернуть прежде, чем…

Для левого глаза это выглядело вспышкой сверхновой. Для правого– волной от взрыва, эпицентром которого я сам, видимо, и был. Целый и невредимый. А остальных, э… разметало.

Хотелось орать, топать ногами, швыряться в стену всем, что попадется под руку, стучать по двум тупым головам кувалдой и вообще– выпустить пар. Но остановиться пришлось сразу, на первом же пункте, когда понял, что если закричу, непременно сорвусь на визг.

– Я очень…

Напугали вы меня. До смерти. Причем, добро бы, до моей, так нет же.

– Очень…

Фиг с ним, что проигнорировали просьбы и приказы, к такому я привычен. С юности, можно сказать.

– Очень…

Но есть кое что ещё. Глубоко личное. То, о чем вспоминать не хочется, но и забыть не получается.