– Шпагоглотатель, жонглер, женщина змея и карточные фокусы?

– О, господин комендант, ваша осведомленность…

Так я и знал. Шапито проездом из Парижа в Жмеринку. Последняя гастроль.

– Может, и заклинатель огня имеется?

– Я уточню, господин комендант. Непременно уточню. При необходимости можно выдвинуть обязательный перечень услуг дополнительным условием, и уверен, понадобится совсем немного времени, чтобы…

– Пусть так едут. Тем составом, который есть. А то у меня пожарные щиты на профилактике.

– Как прикажете, господин комендант! Как прикажете!

Все перевернуто с ног на голову. Все, от начала и до конца.

Ну где, скажите, можно увидеть, чтобы начальник порта заискивал перед транзитными судами? Наоборот же должно быть, верно? Порт– приют и защита, корабли– мимолетные гости. Но это на Земле, а тут…

Порт можно сварганить, где угодно. Ткнуть пальцем в карту наугад, и никаких проблем. Только чтобы его построить, нужно начала пригнать в место назначения базу. Потому что она– дом. Источник. Начало.

Потому коменданты и расходный материал, не более. Временные управляющие. Один, два, сотни, поколения сменятся в стенах замка, пока он будет стоять. Точнее, она. Вещь, взявшая верх над человеком.

– Направлю первым же транспортом, господин комендант!

– Спасибо. Буду ждать.

Когда он рассыпался пылью, несколько секунд даже казалось, что чего то не хватает, настолько все таки реальны эти трехмерные проекции, будь они неладны. А вот те, кто остается, несмотря ни на что, чаще вызывают не сожаление, а…

– Вроде говорят, что только гонца с плохими вестями цари казнить любят, а ты на благого смотрел так, будто убить хочешь.

Правда, что ли? Хотя, все может быть. Задумался об истинных мотивах незамужних дам, и понеслось. Ну да ладно, обратной дороги все равно нет. Отменять сделку в любом случае невыгодно. К тому же, предупрежден– значит, защищен, пусть вострит лыжи сколько угодно.

– Наверное, и на нас так смотрел намедни, да?

Что действительно напрягает, так это полная невозможность в присутствии Васи настроиться на философский лад. Но ничего, у меня теперь есть отдушина. Противостояние бритого и лохматого, ага. Хорошо, что сам напомнил. Вот сейчас добреду до Гришиной двери и…

Упрусь в две широкие панцирные груди Дарьиных истуканов. Это ещё что за почетный караул?

– Капитан просит дать ему возможность выдержать траур, господин комендант.

Траур? По какому это поводу? Главное, не паниковать и прогнать упрямо всплывающую в воображении картинку безвременного почившего осьминога, обожравшегося Васиной шавермой.

– Товарищ боцман…

– Капитан скорбит.

– Полагаю, что о…

– О своем неподобающем поведении.

– Стыдно ему,– пояснил Вася шепотом прямо мне в ухо.

Что то общее у них есть сегодня. Одинаково небрежны, ага. Вот Дарья вроде должна тоже быть преисполнена если не скорби, то каких то других неприятных чувств из за промашки своего командира. А она ровно наоборот: вполне довольна. Прямо как Вася своими царапинами.

– Что ж, не стану мешать.

– Благодарю вас, господин комендант.

Нет, войти я, конечно, вошел бы. Если бы втемяшилось. Но зачем обижать человека?

Хотя, это тихий ужас какой то. Мало мне было лохматого клоуна с его провокационными репризами, теперь заполучил ещё одного, только уже не Арлекина, а Пьеро.

Правда, пожалуй, неутомимый выдумщик будет предпочтительнее рыцаря печального образа. В конце концов, когда не получается ни на минуту соскучиться, жить намного…

– А все таки, Лерыч, признавайся: за кого болел?

Хот, нет.