Сеня медленно, как во сне, подходит с включенным фонариком к стене. Сеня отрывает кусок от обоев и видит под ним слой газет — старых и пожелтевших, явно принадлежащих той же эпохе, что и газета в комнате Сергачева. Это комната точно такого размера, как и у поэта-дольщика, но здесь все совершенно иначе. Другая энергетика. «Энергетика, аура, карма», — говорит шепотом Сеня, пытаясь вглядеться в шрифт. Забыв, где он находится и который сейчас час, да и вообще толком не понимая зачем, Сеня становится вплотную к стене и простукивает ее костяшками пальцев: возможно, надеясь узнать толщину стены, проверить, нет ли в ней полостей. На секунду квартира погружается в абсолютную тишину. А потом Сеня слышит грохот, оглушительный скрип половиц и следом за ним — отчаянный женский вой, практически рев: кто-то за стенкой зовет на помощь.

* * *

Артем не перестает удивляться своему хладнокровию. Он похитил человека в центре Петербурга, при свете дня, в неблагоприятных условиях, столкнувшись с огромными сложностями, а у него даже не участился пульс. Он держит ситуацию под контролем, не совершает фатальных ошибок, он действует, но в то же время видит события со стороны — как будто все происходит внутри его собственного воспоминания.

Он долго сидит на стуле, восстанавливая дыхание и изучая Нину (или того, кто скрывается за этим именем): руки и ноги сложены так, что она напоминает убитое на охоте животное. Затем Артем спускается, чтобы ее обыскать, и тогда замечает потерю. Недостает одной перчатки. Когда Нина садилась в машину, их было две. Артем тогда еще посмотрел на эти тонкие кожаные перчатки и подумал: неужели они греют руки? Артем вспоминает звук упавшей на снег женской перчатки. Это случилось на полпути к рынку, незадолго до похищения. Знак, опять знак. Вот из-за таких мелочей все и рушится. В ближайшие пару часов Артем сперва пытается забронировать ту же машину, на которой привез Нину, потом на такси едет за ней, обыскивает салон, возвращается на Удельный рынок, осматривает парковку, но это ни к чему не приводит.

Нина лежит в той же позе, по-прежнему в кроссовках и пуховике. Это нехорошо: если постоянно быть в обуви, нарушается терморегуляция ног, возникнет проблема с потливостью, что может вызвать грибок. Артем снимает с Нины кроссовки вместе с носками, проверяет, надежно ли связаны ее руки и ноги. На улице дребезжит люк: по нему время от времени прокатываются машины.

Артем только в эту минуту осознает, что Нина лежит на полу при открытых шторах. Конечно, вряд ли кто-нибудь разглядит ее в темноте, хотя Артем на пару секунд и включал свет, когда затаскивал Нину внутрь. Вообще-то за годы жизни в коммуналке на Грибоедова Артем видел людей в окнах напротив, может быть, только однажды. И еще несколько раз — какие-то тени, расплывчатые и очень условные фигуры.

Но почему бы именно в ту минуту, когда Артем заносил пленницу в комнату и для удобства включил общий свет, кому-нибудь из соседей не подойти к окну и не полюбопытствовать, а что же творится в окнах напротив. Артем бормочет ругательства и усаживается за ноутбук, чтобы заказать снотворное в ампулах и ксанакс.

* * *

Артем крепко спит. Ему снятся петербургские крыши, однотонное серое небо, огромные пустые пространства над головой. Ему снятся сплошные пустоты. Проснувшись, он не сразу вспоминает про Нину. Он поднимается, направляется к шкафу с бельем и едва ли не спотыкается о тело, лежащее на полу. Нина спит в той же жертвенной позе, мерно посапывая: она в отключке уже двенадцать часов или даже чуть больше.