– Вот же, написано: улица Ульянова, дом тридцать восемь. Мамка писала!
Указал пальцем в табличку на доме.
– Все правильно! Видите?
Рихард Жидков покачал головой.
Его движения казались мне резкими, бодрыми. Мужчина напоминал шебутного подростка, особенно телосложением. В институте, на военной кафедре, я стоял в самом конце своего отделения, но Рихард Жидков занимал бы место после меня: росточком он до меня не дотягивал. В его присутствии мне вспомнились прежние ощущения физического превосходства над окружающими. В прошлой жизни я к ним привык едва ли не с детства. Теперь же почти позабыл о них, поглядывая почти на всех снизу вверх.
– Какого Ульянова?
– Чего?
– Улица Александра Ульянова? – спросил Жидков. – Или Дмитрия Ульянова?
– Так… эта…
Я опустил взгляд на бумагу, на выдранный из тетради разлинованный лист (перед тем как ехать «на дело», выдернул его из тетради для записи лекций по истории КПСС).
– Так… эта… – повторил я. – Просто Ульянова.
Помахал ресницами, изображая растерянность.
– Вот, сами взгляните, дядечка!
Протянул Жидкову лист со сделанной еще в общежитии записью «адреса тети Веры» (я не поленился, хорошо подготовил легенду). Но не сунул его между досок, а только поднес к калитке: опасался встречи с собачьими зубами. Не зря опасался: пес дернулся мне навстречу, но замер, услышав тихий, но строгий окрик хозяина. Рука мужчины легко проскользнула между досками забора. Выдернула бумагу из моих пальцев. Жидков поднес лист к лицу, близоруко щуря глаза.
– Улица Ульяновская, дом тридцать восемь, – прочел он.
– Я и говорю! Просто Ульянова. Без имени!
– Ульяновская!
– Ну?!
Жидков смотрел на меня – я на него. Оба ждали, что оппонент вот-вот осознает свою неправоту. Внезапный порыв ветра взлохматил хозяину дома волосы, поднял над дорогой клубы пыли. Я сплюнул себе под ноги залетевшие в рот песчинки. Рихард Жидков утерся рукавом рубахи, провел по бледным губам кончиком языка. Пес громко чихнул, содрогнувшись всем телом.
– Вот, юноша, посмотри внимательно.
Мужчина вернул мне листок.
– Видишь? – спросил он.
Указал на бумагу в моей руке пальцем.
– Улица Ульянова, дом тридцать восемь, – послушно повторил я.
– Ульяновская, а не Ульянова! – сказал Жидков.
– И?
– Неужто не замечаешь разницу?
Подозрительность исчезла из его взгляда. Я заметил, что мужчина больше не прожигал взглядом мои вещи, силясь прочесть там ответ на свои вопросы. Он, наконец, мысленно навесил на меня «правильный» ярлык (я надеялся, что удостоился с его стороны именно той оценки, на которую напрашивался). Чуть расслабился. Больше не отгораживался от меня скрещенными руками. Но моя тупость мужчину не забавляла – злила. Пусть он и пытался скрыть свою раздражительность за холодной улыбкой.
Я «сверил» его слова с записью.
– Ульянов…ская, – повторил я.
Стрельнул глазами на выцветшую табличку, что красовалась на доме Рихарда Жидкова.
– И… что это значит?
Чуть оттопырил нижнюю губу.
– Это значит, что ты ошибся адресом, юноша, – сказал хозяин дома. – Твоя тетя Вера проживает на другой улице. На Ульяновской. Не здесь. Понимаешь?
– Как это? – сказал я.
Вновь бросил взгляд на табличку с названием улицы.
Спросил:
– И… что мне теперь делать?
– Искать Ульяновскую улицу, – сказал Жидков. |