Село переполошилось!

         Голодные младенчики

         По середам, по пятницам

         Кричат! Иная мать

         Сама над сыном плачущим

         Слезами заливается:

         И Бога-то ей боязно,

         И дитятка-то жаль!

         Я только не послушалась,

         Судила я по-своему:

         Коли терпеть, так матери,

         Я перед Богом грешница,

         А не дитя мое!

         Да, видно, Бог прогневался.

         Как восемь лет исполнилось

         Сыночку моему,

         В подпаски свекор сдал его.

         Однажды жду Федотушку —

         Скотина уж пригналася,

         На улицу иду.

         Там видимо-невидимо

         Народу! Я прислушалась

         И бросилась в толпу.

         Гляжу, Федота бледного

         Силантий держит за ухо.

         «Что держишь ты его?»

         – Посечь хотим маненичко:

         Овечками прикармливать

         Надумал он волков! —

         Я вырвала Федотушку,

         Да с ног Силантья-старосту

         И сбила невзначай.

         Случилось дело дивное:

         Пастух ушел; Федотушка

         При стаде был один.

         «Сижу я, – так рассказывал

         Сынок мой, – на пригорочке,

         Откуда ни возьмись —

         Волчица преогромная

         И хвать овечку Марьину!

         Пустился я за ней,

         Кричу, кнутищем хлопаю,

         Свищу, Валетку уськаю…

         Я бегать молодец,

         Да где бы окаянную

         Нагнать, кабы не щенная:

         У ней сосцы волочились,

         Кровавым следом, матушка.