Так… через два часа…

         Ушла. Бреду тихохонько…

         Стоит из меди кованный,

         Точь-в-точь Савелий дедушка,

         Мужик на площади.

         «Чей памятник?» – Сусанина. —

         Я перед ним помешкала.

         На рынок побрела.

         Там крепко испугалась я,

         Чего? Вы не поверите,

         Коли сказать теперь:

         У поваренка вырвался

         Матерый серый селезень,

         Стал парень догонять его,

         А он как закричит!

         Такой был крик, что за душу

         Хватил – чуть не упала я,

         Так под ножом кричат!

         Поймали! шею вытянул

         И зашипел с угрозою,

         Как будто думал повара,

         Бедняга, испугать.

         Я прочь бежала, думала:

         Утихнет серый селезень

         Под поварским ножом!

         Теперь дворец начальника

         С балконом, с башней, с лестницей,

         Ковром богатым устланной,

         Весь стал передо мной.

         На окна поглядела я:

         Завешаны. «В котором-то

         Твоя опочиваленка?

         Ты сладко ль спишь, желанный мой,

         Какие видишь сны?..»

         Сторонкой, не по коврику,

         Прокралась я в швейцарскую.

         – Раненько ты, кума!

         Опять я испугалася,

         Макара Федосеича

         Я не узнала: выбрился,

         Надел ливрею шитую,

         Взял в руки булаву,

         Как не бывало лысины.

         Смеется: – Что ты вздрогнула? —

         «Устала я, родной!»

         – А ты не трусь! Бог милостив!

         Ты дай еще целковенький,

         Увидишь – удружу! —

         Дала еще целковенький.