Крестьяне низко кланялись,

         Бурмистр (смекнули странники,

         Что тот мужик присадистый

         Бурмистр) перед помещиком,

         Как бес перед заутреней,

         Юлил: «Так точно! Слушаю-с!» —

         И кланялся помещику

         Чуть-чуть не до земли.

         В один стожище матерый [90 - Т.е. большой, огромный, высокий.],

         Сегодня только сметанный,

         Помещик пальцем ткнул,

         Нашел, что сено мокрое,

         Вспылил: «Добро господское

         Гноить? Я вас, мошенников,

         Самих сгною на барщине!

         Пересушить сейчас!..»

         Засуетился староста:

         – Недосмотрел маненичко!

         Сыренько: виноват! —

         Созвал народ – и вилами

         Богатыря кряжистого,

         В присутствии помещика,

         По клочьям разнесли.

         Помещик успокоился.

         (Попробовали странники:

         Сухохонько сенцо!)

         Бежит лакей с салфеткою,

         Хромает: «Кушать подано!»

         Со всей своею свитою,

         С детьми и приживалками,

         С кормилкою и нянькою,

         И с белыми собачками,

         Пошел помещик завтракать,

         Работы осмотрев.

         С реки из лодки грянула

         Навстречу барам музыка,

         Накрытый стол белеется

         На самом берегу…

         Дивятся наши странники.

         Пристали к Власу: «Дедушка!

         Что за порядки чудные?

         Что за чудной старик?»

         – Помещик наш: Утятин князь! —

         «Чего же он куражится?

         Теперь порядки новые.

         А он дурит по-старому:

         Сенцо сухим-сухохонько —

         Велел пересушить!»

         – А то еще диковинней,

         Что и сенцо-то самое

         И пожня – не его!

         «А чья же?»

         – Нашей вотчины.