Услышав это имя, Ева прыгнула, как пантера.

— Какое отношение имеет ко всему этому Рэндал Слоун?

Краус потер руками лицо, потом сделал знак официанту, от которого раньше отмахнулся.

— Шотландского. Чистого. Двойную порцию. О боже, боже!

— Какое отношение имеет Рэндал Слоун к счету фонда Баллока?

— Это его счет. Зарегистрирован на меня, но это его счет.

— Может быть, объясните мне, как это произошло?

— Это он привел их в фирму. Много лет назад. Я тогда только-только стал младшим партнером. Но его отец не позволил ему вести счет. У него были сомнения по поводу надежности Рэндала, его… гм… опытности и профессиональной этики. Ему гораздо больше подходит работа по связям с общественностью. Но именно благодаря ему такой солидный счет попал в фирму, а я был новеньким. Он пришел, попросил меня… То есть… не совсем попросил. — Краус взял стакан, принесенный официантом, и опрокинул его одним глотком. — Я оказался под давлением, и, честно говоря, я решил, что это несправедливо: лишать его права на этот счет. Поэтому я согласился формально сохранить счет под своим именем, а реальную работу должен был делать он. Я, конечно, проверял ежеквартальный итог. И если бы возникли какие-то вопросы, какие-то проблемы, я взялся бы за дело сам. Но клиенты были довольны.

— Держу пари, они были довольны, — согласилась Ева.

— Она не обращалась ко мне. Клянусь вам, Натали не обращалась ко мне ни с какими вопросами или проблемами.

— Кто еще знал, что Рэндал Слоун занимается бухгалтерией Фонда Баллока?

— Я полагал, что никто больше не знает. Он мне сказал, что это просто вопрос чести, и я ему поверил. Он ни за что на свете не причинил бы боль Натали.

Она была ему почти как дочь родная. Это какая-то ужасная ошибка.

— Мадлен Баллок обычно останавливается в вашем доме, когда приезжает с сыном в Нью-Йорк?

— Нет. Но Мадлен говорила с моей женой и упомянула, что ей очень нравится наш дом — такой уютный и гостеприимный. Сказала, что в нашем доме она ощущает умиротворение. Ну, слово за слово, и они согласились остановиться у нас. Я должен взглянуть на эти записи. Я имею право их увидеть. Я уверен, что это какое-то недоразумение.

— Расскажите мне, какой образ жизни ведет Рэндал Слоун.

— Не просите меня что-либо говорить за спиной у сослуживца. У друга. У сына моего партнера по бизнесу.

На это Ева ничего не ответила. Она ждала молча. Краус заказал себе новую порцию шотландского виски.

— Он игрок. Вернее, раньше играл. И ему не везло. Ходили слухи, что какое-то время назад — это было еще до моего прихода в фирму — он понемногу снимал деньги со счетов клиентов, и его отцу пришлось эти средства возместить. Но он прошел курс терапии по специальной программе, чтобы избавиться от пристрастия к игре. После этого много лет ничего не было слышно о чем-то неподобающем. Ни слова, ни намека. Его отец… Джейкоб — человек суровый, превыше всего ставит честь, порядочность, доброе имя. Его сын замарал его имя. Рэндалу никогда не стать партнером. Он с этим смирился. Он предпочитает ту работу, которую делает. Во всяком случае, она нравится ему больше, чем управление счетами.

— И тем не менее он надавил на вас, чтобы вы тайно, под прилавком, скажем так, отдали в его ведение один из крупнейших счетов.

— Он их привел, — повторил Краус, и Ева кивнул

— Да, это любопытно, не так ли?

— Да.