Возлюбленный победил! И с ним – Идрайн; значит, он в безопасности, он скоро вернется к ней на остров, в ее объятия. Больше она ничего не желала знать и даже подумала, что зеркало разбилось очень кстати; ей не хотелось видеть лица Конана, когда он вытащит из горла стигийца клинок.

    Ее ловчие сети, как и было рассчитано, накрыли двух птиц, мертвую и живую; стоит ли расстраиваться из-за разбитого зеркала?

    ГЛАВА 13

    ПОБЕРЕЖЬЕ МЕЖ АРГОСОМ И ШЕМОМ

    Пятеро обитали в мире, но лишь двоим удалось вытянуть из пестрой ткани судьбы красную нить жизни. Один из них являлся человеком и, обладая мужеством, стойкостью и тягой к необычному, не был одарен магической силой. Поговорим же о нем еще раз, ибо воистину лишь отвага людская, а не волшба колдунов и демонов, достойна упоминания.

    Конан, полуобнаженный, бронзовокожий, с железным обручем в темной гриве волос, сидел под навесом из алого шелка, развалившись в плетеном кресле. Когда он вытягивал ноги в коротких штанах и сандалиях или поводил плечами, кресло жалобно поскрипывало, едва выдерживая тяжесть его огромного сильного тела; оно явно не было рассчитано на мужчин подобной комплекции. С моря тянуло легким бризом, и обрамлявшие полог треугольные фестоны трепетали на ветру, мягко хлопая о натянутую ткань; полуденное солнце, просвечивающее сквозь нее, казалось расплывчатым багровым диском в ореоле красно-золотого сияния. Под креслом, прямо на песке, валялась куртка киммерийца, на которой лежал пояс с мечом и кинжалом в богатых ножнах, с изукрашенной самоцветами рукоятью; у ноги стоял кувшин с прохладным вином и большая чаша с яблоками. Иногда Конан не глядя протягивал руку, хватал то, что попадется первым, – горлышко кувшина либо сочный плод – и делал основательный глоток или с хрустом надкусывал яблоко.

    Берег крошечной бухты, служивший ему местом столь приятного времяпрепровождения, казался поистине райским уголком, ничем не хуже острова Владычицы Снов. За узкой полоской мелкого золотистого песка высились стройные пальмы и широколиственные магнолии, за ними начинался густой и тенистый лес, тянувшийся на половину дня пути к северу и почти непроходимый для всадника. В этой буйной зеленой чаще хватало дичи, пернатой и четвероногой, и ручейков с чистой прохладной водой; сама же бухточка на побережье меж Аргосом и Шемом являлась местом скрытным, отлично приспособленным для подготовки корабля к долгому плаванию на запад.

    «Громовая Стрела», довольно большая одномачтовая галера с двумя гребными палубами и высокими надстройками на носу и корме, покачивалась сейчас посреди бухты на расстоянии броска копья от берега – законная добыча, которой Конан завладел три-четыре дня назад, вскоре после того как расстался с Эйримом Высоким Шлемом. Теперь у киммерийца был свой собственный корабль, хотя, чтобы завладеть им, пришлось прикончить прежнего капитана, его помощников и добрую половину команды. Правда, все эти славные деяния были совершены Конаном не в одиночку, а в компании десятка головорезов с той же самой посудины. Эти молодцы хорошо помнили Амру, Темногривого Льва, наводившего на своей «Тигрице» ужас на купцов от лесистого побережья Зингары до болот Куша, и не сомневались, что плавать с ним куда прибыльней и веселей, чем с их нынешним вожаком. Но хотя кровавая потеха закончилась в пользу киммерийца, экипаж разбойничьей галеры в результате изрядно приуменьшился, а реи, паруса и снасти сильно пострадали, сокрушенные во многих местах ударами топоров и абордажных сабель. У Конана осталось человек сорок, втрое меньше народу, чем могло разместиться на корабле – две палубные вахты, одна смена гребцов да кормчий, косоглазый Сандара.

    Тем не менее, он не спешил пополнить свой экипаж, хотя на берегах Аргоса, Шема и Куша, а также на Барахских островах нашлось бы немало лихих молодцов, с охотой присоединившихся к Амре.