– Но ты мог бы сражаться ради чести, – промолвила Зийна после долгой паузы. – Ради людей, которых надо защитить… ради своей страны…

    – Возможно. Когда-нибудь… А сейчас у меня нет ни страны, ни людей. Я еще не нашел своего королевства, малышка.

    Опять наступила тишина, и вдруг молчание нарушил негромкий голос Идрайна. Не меняя позы и не поворачиваясь к Конану, голем произнес:

    – Хотел бы и я встретить того Фарала. Встретить и помериться с ним силой…

    Конан резко вздернул голову.

    – Странно, что ты чего-то захотел! Только Фарал – не свора пиктов, которых можно прикончить секирой и кулаками. Если б он уверился, что ты – зло, то не стал бы марать клинок о твою шкуру. Он спалил бы тебя молниями, нелюдь! И оставил бы в назидание лишь оплавленную глыбу камня.

    Словно подтверждая эти слова, из темноты долетел протяжный и тоскливый крик выпи. Конан протянул руку и подбросил хвороста в костер.

    * * *

    Наутро путникам пришлось обходить фиорд, что врезался в сушу длинным изогнутым когтем. Это заняло много времени, но Конан не рискнул пересечь морской рукав напрямую – лед уже сильно подтаял, и они могли провалиться в какую-нибудь полынью, незаметную под тонким слоем снега. Обогнув препятствие, они очутились среди нагромождения утесов, тянувшихся вдоль берега насколько видел глаз. Киммериец свернул вправо, желая вновь попасть на каменистую осыпь, где идти было легче.

    Они успели сделать десяток шагов, как Идрайн внезапно остановился. Ладонь его легла на топорище секиры, голова склонилась к плечу; полузакрыв глаза, голем прислушивался. Конан тоже замер. Он знал, что чутье серокожего превосходит человеческое – казалось, Идрайн мог разобрать, как растет трава и ходит подо льдом рыба. Сам же киммериец не ощущал ничего. Предчувствие опасности на этот раз не тревожило Конана, и он полагал, что пикты либо еще не знают про уничтожение их отряда, либо, обнаружив гору мертвых тел на вересковой пустоши, устрашились и прекратили преследование.

    – Там, – Идрайн протянул могучую руку к маячившим перед путниками утесам. – Там – люди, господин. И там – тоже! – Он повернулся и посмотрел назад.

    – Какие люди? – Конан недоверчиво вздернул бровь.

    – Невысокие, смуглые, с темными волосами. Такие же, как те, что напали на тебя прежде, господин.

    – Пикты?

    – Да, пикты.

    Киммериец уставился на скалы впереди.

    – Обошли нас? Но как? Пусть Кром нарежет ремней из моей шкуры! Не понимаю!

    – Взгляни, господин.

    Они находились на возвышенном месте, откуда можно было рассмотреть поверхность оставшейся позади шхеры. Напрягая глаза, Конан увидел там тонкую цепочку следов; они петляли в снегу, огибая полыньи и осевшие ледяные торосы, затем выходили к обрывистому берегу и исчезали в скалах.

    Значит, пикты не боялись перебираться прямиком через фиорды, по ненадежному льду! Либо они знали, куда идти, чтоб не провалиться, либо им было на это наплевать: их вела ненависть, заглушая страх смерти. Впрочем, смерть пиктов никогда не страшила, и Конан не был особо удивлен, обнаружив, что лесные крысы догнали их маленький отряд и даже ухитрились его окружить.