— Не я, но ваши кольца сокрушат его в забвение, — бормоча, оправдывался Toт- Амон.

— Таким образом, — шипел Бог Змей, — ты забыл, что твой собственный неправедный фаворит сделал, чтобы пробудить его.

Рассмотрев действия Teвека в Медном Городе, Toт-Амон пожалел о своем неверном решении снабдить некроманта своим кольцом и направить его на поиски.

Он полагал, что Ибис был затворником — его рассеянные последователи и намного менее многочисленны, чем таковые у более популярного Митры. И никакой информации не существовало о вмешательстве Ибиса. Многие полагали его ложным богом; ученые размышляли, что Ибис пал в войнах могучих богов древности. Начиная с падения Нифии несколько столетий спустя, уменьшилось вероисповедание Ибиса. Немногие согнули бы колено, поклоняясь богу, позволившему убить множество своих последователей. Кроме различных рассеянных групп, уехал единственный прихожанин, скрывшийся в далеком Ханумаре.

Этот остаток был посещен Карантесу, одному из немногих жрецов Ибиса, которые, за столетия конкуренции, избежали убийства посланцами Сета. Даже собственная попытка Toт-Амона убить его потерпела неудачу. После той попытки Карантес не смел уезжать из своих слоново-инкрустированных палат.

Конечно, Toт-Амон не наблюдал за Teвеком, пока некромант не достиг Медного Города. Возможно, он сделал кое-что неправильно перед своим прибытием туда.

— Другие дела заняли меня, повелитель, — ответил он после долгой паузы. — Я не учел дела фаворита, пока он не прибыл в разрушенную Нифию.

— Тогда учти их теперь, — голос строгал, как кинжал, затачиваемый о камень.

Огромный зев змеи открыл горло, зияющее как коридор в бездну. Болезненный туман вздымался дальше, подкрашенный желчью и пахнущий подобно ароматам склепа. Это соединялось в сферу диаметра, равного высоте Toт-Амона. Оттенок исчез, и фигуры проявились. — Изучи безумие твоей пешки, засвидетельствуй события, которые пробудили спящего титана.

Стигийский маг с интересом наблюдал, отмечая формы, которые перемещались в тумане пределах границ шара. Шар не был стеклянной сферой, а скорее, зеркалом в прошлое. Он засвидетельствовал прибытие Teвека в Kaетта, и немедленно идентифицировал символы, имеющиеся там.

— Другой храм Ибиса? Ни один, как не было известно, существовал, но лачуга Карантеса в Ханумаре.

— Поистине, это — последний теперь. Наблюдай то, что случилось с другими, судьба, вызванная мной силой твоего Черного Кольца, и поэтому судьба, вызванная моей властью.

Притихший Toт-Амон изучал сферу, его глаза были пустыми и не отражали эмоций, когда он смотрел на резню в катакомбах, в коридорах храма, и в прибежище, где Teвек взял убитую женщину на самом алтаре Ибиса.

— Полное осквернение, — прокомментировал он, после видений, ставших туманными и неясными. — Но несвоевременное и крайне недостающее в тонкости.

Туман рассеялся и тек назад в утробу змеи.

— Там находится твоя проблема, — шипела тварь. — Используемая тобой пешка, проявила своё присутствие, ставшее известным Карантесу. Нет сомнения, что Карантес завербовал сторонников, которые теперь конкурируют с твоим фаворитом за обладание Зловещим древним Богом.

— Они также не могут знать его истинное имя, — размышлял Toт-Амон. — У меня есть единственная копия Тайн Aхеронa, и она поражает проклятиями смерти любого, рассматривающего ее, если они поклоняются Митре или Ибису. Я разрушу своего фаворита тогда и позволю им захватить бога? — Меня не заботит, выживет твой фаворит или умрет, но что касается бога, его надо уберечь от захвата Карантесом.