Конану она казалась бледной, возможно, получила умеренный солнечный удар.

Но поездка не была невыносимо горячей, конечно, более прохладной, чем некоторые, вынесенные Конаном. Конечно, она не была приучена к этому виду путешествия. Он осмотрел её, ища признаки любого тяжелого заболевания, потом вернулся к осмотру груды мертвецов.

— Символы три треугольника в пределах круга выгравированы на этих безрукавках, — отметил он рассеянно, когда отделил больше мертвецов и изучил их.

— Большинство воинов, если они наемники, не украшает себя знаками одного вида или разными. Что из этого? — Я видел похожие на них на юге столицы Немедии, — ответил Конан. — Если я вспомнил точно, эти люди были прихожанами Ибиса.

— Это так, молодой человек! — спокойные слова, казалось, прибыли из ниоткуда.

— Кром! — Конан отскочил назад, поднимая меч.

Сивитри шипела от удивления, выхватив свой меч из ножен и держа наготове, поглядывая на проход позади них.

Конан тогда заметил, что он стоял в удлиненной тени человека, того, кто стоял выше и позади него. Он разворачивался и искал на вершине скал. Утесы не были настолько круты здесь, где проход закончился.

Там находился худой старик, одетый в тунику с длинными рукавами и бриджи великолепного белого шелка. Его тонкая, серебристая борода выросла от его морщинистого лица и неслась вниз к бледным кожаным ремням его сандалий, завиваясь немного вверх. В узловатом кулаке он сжимал конический жезл из дерева алебастрового цвета. Его пояс был бесцветен из плетеных веревок, с плоской серебряной пряжкой, исполненной в виде символа подобного украшавшего безрукавки убитых. Пряжка была единственной частью украшения среди его простых предметов одежды.

— Кром? — Старик повторил эпитет Конана, качая головой. Он стукнул своим жезлом о землю и исчез.

Конан кружился и просматривал вершины скал, скошенный утес, и изгиб пути позади него, ничего не находя.

— Исчез! — констатировала Сивитри, проявив замешательство, пожал своими плечами. — Как? Это не может быть! — Это снова так, — прибыл голос.

На сей раз, высохший незнакомец стоял в конце тропы, где она выводила к плато.

— Не тяжело верить увиденному вашими глазами, но также легко они могут обмануть.

Он приблизился к ним и остановился на расстоянии длины меча от края отвратительной груды. Конан держал свой меч в руке, но не поднимал его.

Внезапно тишина воцарилась в проходе, и киммерийцу только тогда стало понятно, что мухи прекратили гудеть. Он мельком взглянул на ужасную кучу, его волосы встали дыбом. Мухи лежали неподвижно на земле.

— Кром! Откуда… Множество новых морщин появилось на бородатом лице, когда старик улыбнулся. Но его брови оставались нахмуренными, как будто в печали, или недоумении.

— Не Кром, молодой человек, нет действительно, я! В туманных залах тумана ниже его горы из серого камня пребывает он в размышлениях, никогда не интересуясь делами этой местности. Но, как и он, ты — воин Киммерии, он укрепил твои мускулы, той ум и твою душу, — вздохнул он.

Сивитри дернула ногами в седле. Она немного насупила брови и двинулась в сторону Конана.

— У тебя лицо как у этого Каран-о, это должно быть от сильной жары, поскольку это не может быть он. Твои движения достаточно быстры, старик! Сообщи имя и твою цель, или, если ты — дух, исчезни и не беспокой нас больше. У нас есть срочное дело, которое не причинит тебе никакого беспокойства.

— Никакой я не дух… ничего, кроме усталой плоти и старой крови, которые, в целом, формируют человека, известного как Карантес, жрец Ибиса.