– Похоже, от кладовой, – буркнул он, поворачиваясь к асиру. – Идем туда, приятель, я должен забрать свои клинки.

    – И то дело! Нельзя оставлять в этом гадюшнике волшебное оружие, – согласился рыжебородый, отбрасывая в сторону короткий хаббатейский меч. – Да и я возьму топор, ибо с такой игрушкой не повоюешь, клянусь Имиром! Мне надо разжиться чем-нибудь поувесистей.

    Прихватив пару факелов, они отправились в оружейную. Вскоре Конан, со вздохом облегчения, уже затягивал на груди портупею, к которой были пристегнуты ножны рагаровых мечей; к ним он добавил отличный хаббатейский лук и длинный кинжал. Сайг вооружился большой секирой с лунообразным лезвием и, словно прощаясь, с печальной гримасой погладил свой боевой молот – слишком тяжелый и неуклюжий, чтобы тащить его на себе всю ночь. Беглецам предстояло двигаться быстро, чтобы достичь с рассветом дикой степи.

    – Копья, – Конан кивнул на стояк с копьями; особенно его привлекали кушитские, с наконечниками длиной в локоть.

    – На кой нам они? – возразил асир.

    – Пустят за нами собак, узнаешь, на кой. Против шандаратских псов хорошо бы иметь копье… – киммериец задумчиво почесал в затылке.

    – Они нам только помешают, парень. Слишком длинные! Плохо бежать с такой оглоблей на плече.

    – Плохо. Ну, Нергал с ними! Может, раздобудем что-нибудь подходящее по дороге. Пойдем!

    Очутившись в коридоре, Конан зыркнул глазами по запертым дверям, тянувшимся в обе стороны. Было их не меньше полусотни, и за каждой сидел подневольный боец – из Турана или Зембабве, из Аквилонии или Шема, из Ванахейма или далекого Кхитая. Разные лица, разные обычаи, разные люди, но все злые, как отощавшие за зиму волки… Но даже голодный волк должен иметь свой шанс!

    Киммериец поднял взгляд на заросшее рыжей бородой лицо асира.

    – Выпустим?

    – Пошли они к Имиру в задницу! С одними ключами да замками провозимся до рассвета! Еще и увяжется кто за нами… А к чему лишняя обуза?

    – Ни к чему, – согласился Конан. – Однако Митра отплатит нам за благое дело. Так почему бы его не совершить?

    Асир ухмыльнулся.

    – С чего бы тебя потянуло на благие дела, киммерийский стервятник? Готовишься к встрече со своим Наставником? Желаешь выслужиться перед Митрой? – Хотя бы и так, рыжая шкура, хотя бы и так! Почему не совершить доброго деяния? Которое, к тому же, нам ничего не стоит!

    Последний довод казался неотразимым, но Сигвар покачал головой.

    – Говорю тебе, воронья башка, провозимся с ключами всю ночь! А нам надо убираться, и поскорее!

    – Не провозимся.

    Конан отпер замок на ближайшей двери, затем распахнул ее и, шагнув в камеру, пнул в бок храпевшего на лежаке пралла. Тот приподнялся и сел, недоуменно моргая глазами; свет факела на мгновение ослепил его. Похоже, этот узник, смуглый, жилистый и горбоносый, родился на западном берегу Вилайета, в горах Ильбарс или в замбулийской пустыне. Левый его глаз прикрывала плотная повязка.

    – Слушай, кривая обезьяна, – сказал Конан на туранском, – охранники мертвы, а дверь оружейной открыта. Там полно всякого добра: есть мечи да луки, копья и секиры. И еще есть ключи от всех остальных замков… Вот! – Он швырнул тяжелую связку на топчан. – Возьми факел, сын осла и свиньи, и принимайся за работу!

    Сунув факел ошарашенному туранцу, Конан выскочил в коридор и подмигнул приятелю:

    – Видишь, как просто! А все остальное – в руках богов!

    – Ну, пусть они нам отплатят за доброе дело, – глубокомысленно заметил Сайг, пробираясь следом за киммерийцем к выходу.