Картина, пострадавшая от времени, изображала юношу верхом на быке. Меж рогов животного пылало солнце. Несколько полок с древними рукописными свитками, пожелтевшие книги, приборы и драгоценные статуэтки, спасенные из руин, стояли вокруг. Парасан терпеливо ждал.

    Наконец Авзар взял себя в руки и проговорил хрипло:

    -  Может ли глупость быть справедливой? Конечно, я надеялся, что нам удастся сразу выгнать стигийцев из Тайи. Мне хотелось, чтоб мятеж отпугнул жадных до легкой поживы прислужников Сэта. Повесить парочку наместников - и стигийцы оставят нас в покое. А там можно было бы как-нибудь договориться. Но эти звери выжгли и разорили долины Хелу. Мы превратились в горстку нищих. И теперь я не верю, что враги позволят нам вернуться к родным очагам. Придется драться за каждый клочок земли. Правда, прежде стигийцы зальют кровью всю Тайю. Не отправить ли к ним послов? А в знак признания нашего поражения преподнести мой труп, положенный в соль?

    Парасан покачал седовласой головой. Жрец был ниже ростом и темнее кожей, чем многие его соотечественники. Скорее всего, в жилах его текла большая толика негритянской крови. Но к его ласковым мудрым словам все прислушивались, преисполненные уважения.

    -  Нет, Авзар. Это все равно не поможет. Ты наш вождь, ты глава клана Варуны, происходишь из рода владык и по праву рождения высший среди нас. Всем известна чистота твоих помыслов. Если ты умрешь, народ так и останется под пятой завоевателей. Если только другой не займет твое место и не продолжит сражаться вместо тебя - за нашего бога и нашу кровь.

    Авзар горько рассмеялся:

    -  Наша кровь? Что это? Наши предки-хайборийцы смешали свою кровь со стигийцами, кушитами и шемитами. Кешан почти полностью черен. Да и мы вряд ли сможем назвать себя белыми, а? Что касается страны, когда-то она была большой и сильной. Но теперь все наше достояние - милостивые подарки стигийских господ. - Он помолчал. - А наши боги? Пусть это не прозвучит кощунством и не оскорбит Митру, но имя Его поблекло, а ритуалы извращены за долгие столетия злобы и насилия.

    -  Да, - пробормотал Парасан. - Но как ни пытайся потушить Свет, Он никогда не угаснет. - Жрец выпрямился на стуле. - Как твои люди? Их тоже покинуло мужество?

    -  Нет. Воины-горцы стойко принимают все, что посылает им судьба. Единственное, что они ценят, - это свою честь. И желают, чтоб имя их вошло в историю клана. Я же - напротив. Помните, как меня еще мальчишкой присылали сюда изучать тайянские предания. После этого я много лет странствовал по Стигии, Шему. Смотрел, как живут другие племена. Поэтому многие представляются теперь в другом свете. Мне многое открылось.

    -  Но недостаточно глубоко, сын мой. Идем. - Парасан поднялся и захромал к двери. - То, что я хочу рассказать тебе - не ново. Люди часто слышали об этом. И все же я хочу еще раз возвестить пророчество о Секире.

    Авзар повиновался, отчасти против своей воли, отчасти все же с охотой - вдруг жрецу удастся разбудить в нем новые силы? Они выбрались наружу на портик храма. Мрамор давным-давно потемнел и стал глубокого золотистого тона. Фриз почти стерся от древности и был едва различим, как и каннелюры колонн. Только обломки развалин говорили о том, что за этой единственной сохранившейся частью храма находились еще один или даже два флигеля. Запах высушенной солнцем травы висел над печальными руинами.

    Воины - мужчины и несколько незамужних девушек - расположились на склоне, между развалинами стены и рухнувшими колоннами. Теплый ветер уносил дым лагерных костров к небу. Высоко в синеве солнечный свет играл на блестящем оперенье соколов, высматривающих добычу.