Стоял чудесный день, солнце яростно палило, когда вдруг волны за кормой "Морского тигра" из синих стали ярко-зелеными, а потом и грязно-коричневыми. Трое пассажиров собрались на палубе. - Что это? - обратилась Малия к Спрингальду. Конана удивило, что она задает этот вопрос ученому, а не моряку. Но Спрингальд знал, что ей ответить. - Под нами речной поток. Стоит лишь зачерпнуть этой мутной жидкости, и ты увидишь, что вода, скорее, пресная. Хотя пить такую воду я бы, конечно, не посоветовал. Судя по величине, это, должно быть, Стикс, или Нилус, как его называют на некоторых языках, самая большая река в мире. Она дает воду целому континенту и собирает на своем пути отходы и мусор с огромной территории. Сами стигийцы ее пьют, но для человека из других мест эта вода может стать опасной. - Значит, мы совсем недалеко от Кеми, - сказал Ульфило. Все трое, вполне оправившись от морской болезни, были сейчас в добром здравии. - Сколько дотуда еще, Конан? - Он повернулся к киммерийцу. - Прибудем после полудня, - ответил тот угрюмо. На Конане были сейчас только короткие бриджи, какие обычно носят матросы. Полоска алой ткани, повязанная вокруг лба, удерживала непослушные волосы и защищала глаза от набегавших струек пота. - Это, кажется, тебя не радует, - заметил Спрингальд. - Нет, не радует, - подтвердил Конан. - Не люблю Стигию. Здешний народ бессловесные рабы, а управляют ими жрецы и чернокнижники. Во всем этом есть что-то унизительное. - Но Стигия - древнейшее из государств, - сказал Спрингальд, - ее история восходит к старинному Ахерону и таинственным легендам о сказочном Пифоне. По сравнению со стигийцами мы, гиперборейцы, - просто малые дети. Всего лишь несколько веков назад наши предки были дикими варварами. А история Стигии исчисляется тысячелетиями! - Это история порабощения и подавления свободы, - не сдавался Конан. Лучше уж дикое варварство, каким бы жестоким оно ни было, чем господство колдунов. - И тем не менее в Кеми мы должны зайти, - сказал Ульфило. К ним на ют поднялся Вульфред. - Вы говорили о Кеми? Должен вас предупредить, этот порт не такой, как другие. Стигийцы не любят чужеземцев, и в город им после наступления темноты выходить запрещается. - Разве при таких ограничениях можно вести какую-нибудь торговлю? спросила Малия. - В гавани есть островок под названием Черепаший. Там и стоят иностранные суда. И лишь некоторым из них под неусыпным контролем разрешается выгружать свой товар в самом порту Кеми. А если чужестранца застанут в городе после захода солнца, его немедленно отправляют на смерть. - Да, похоже, Конан прав: нрав у стигийцев недружелюбный, - заметил Ульфило. - Но зато они богаты, - сказал Вульфред. - Стигийские правители и знать всегда соблюдали свои интересы, и если к ним попадало что-то ценное, они его уже не выпускали из рук. На королевском погребальном наряде столько золота, сколько у других королей не было и за всю жизнь. - Вульфред, как истинный ванир, не мог без воодушевления рассказывать о большом богатстве.