| Опять Конан почувствовал к нему невольное уважение. Он не любил Ульфило, но не мог не признать, что тот настоящий воин. Вот они двинулись, и Конан пошел следом. Он держался на расстоянии, идти совсем близко не было смысла. Остров крошечный, и видел варвар в темноте ничуть не хуже кошки. Слышал он их вообще прекрасно. На ногах у обоих мужчин были ботинки, сам же Конан ради осторожности от этого отказался. Вообще-то он редко ходил босым по городу, но стигийцы - просто фанатики чистоты, и даже приезжих на Черепашьем заставляют скрести улицы каждый день. Аквилонцы шли в том же направлении, что и вчерашний незнакомец. У реки их уже ждала черная лодка, в которой сидели те же гребцы. Стигийца не было. Конан стоял совсем рядом. Когда они сели в лодку, он снял свой плащ. Тонкий шелк не составило труда свернуть и засунуть в маленький непромокаемый мешочек из кишок крокодила. Конан остался в одних коротких матросских бриджах, мешочек он шелковой тесьмой привязал на шее. Когда они отплыли на достаточное расстояние, Конан легко взбежал на причал и осторожно, чтобы было не слышно плеска, опустился в воду. Его обнимали теплые волны Стикса; Конан поплыл, разводя в воде ноги по-лягушачьи и быстро работая руками, он знал, что так может продержаться в воде многие часы. Мокрые волосы прилипли к голове, и теперь, если бы кто-нибудь мог увидеть Конана, его легко можно было бы принять за плывущего тюленя. В ту ночь лодка с тремя аквилонцами была на реке не единственной. На промысел вышли множество рыбаков. Для привлечения рыбы на лодках устанавливали горящие факелы, рыбу здесь ловили сетями или с помощью специальных крючков на леске, имелись также обученные для рыбной ловли птицы, которые ныряли за добычей в воду. Мерцающие огненные пятна на темной воде являли собой зрелище одновременно жуткое и прекрасное. Киммериец хорошо понимал, что в самой реке кроме рыб есть и другие живые существа. Где-то здесь рядом огромные речные змеи, совсем близко вдруг раздался хруст, по которому Конан понял, что это крокодил расправляется со своей жертвой. Не обращая внимания на опасность, Конан следовал за лодкой. Неторопливые гребцы не слишком налегали на весла, поэтому плыть ему было легко. Они направлялись к южному берегу реки, туда, где в темном небе высились мрачные храмы и обелиски Кеми. Как и ожидал Конан, плавание было недолгим. Лодка подошла к причалу, от которого по берегу поднимались несколько ступенек, ведущие в город. Лодку привязали за большое бронзовое кольцо, вделанное в стену, и трое пассажиров поднялись на берег. А там наверху Конан разглядел какую-то фигуру, очень напоминавшую того стигийца, что вчера приходил в гостиницу. Такие причалы шли вдоль реки на расстоянии примерно пятидесяти шагов, и Конан направился к следующему. Он ловко, как зверь, выбрался из воды и вскочил на ноги. Поднявшись немного вверх по склону, он вытряхнул плащ из мешочка и одним движением руки накинул на плечи; легкий шелк мгновенно вздулся и упал, очертив прямые линии его мускулистой фигуры. Набросив на голову капюшон, Конан поднялся по ступенькам. В таком одеянии в нем никто не узнает чужака. Не теряя времени, он поспешил к соседнему причалу и поспел как раз вовремя - миниатюрная, ни с чем не сравнимая фигурка только что мелькнула за углом. Конан усмехнулся и свернул в переулок следом за ней. Они долго блуждали по ночным улицам Кеми. Как и во многих больших городах Стигии, эти улицы сходились и расходились самым прихотливым образом, чего нет в более молодых государствах севера и запада. Рабов и торговцев уже не было, но улицы не выглядели безжизненными. Тут и там попадались бритоголовые послушники из разных храмов, от длительных постов и других необходимых воздержаний их худые лица были похожи на черепа. Совершенно иное зрелище являли собой пышнотелые шлюхи, которые прохаживались по улицам совсем голые, за исключением только сложных головных уборов, украшенных свечами, мерцание которых должно было освещать и подчеркивать их прелести. Жители пустыни, облаченные в полосатые черно-белые балахоны, вели своих верблюдов в сторону рынка, который откроется утром; некоторые мудрецы в лохмотьях, похожих на мешковину, продавали наркотики, запрещенные везде, кроме Стигии. |
