— Хорошо, до настоящего времени, — ответил Конан, передразнивая манеру дворянина говорить.

Стеркус про себя отметил, что его акцент стал менее заметен с тех пор, как граф в последний раз посещал деревню. Видимо мальчишка еще и научился подражать звукам, словно попугай только лучше.

Аквилонец быстро понял, что Конан просто насмехается над ним. Любой из соотечественников графа, если б решился на подобную дерзость, то смыл бы такое оскорбление только своей кровью. В Аквилонии дуэльный кодекс чтили с давних пор. Но марать меч о какого-то малолетнего сына кузнеца из варварской страны, Стеркус счел ниже своего достоинства. Он пришпорил лошадь, и боевой конь рванулся вперед, грозя растоптать наглеца копытами. Но юноша проворно увернулся и отпрыгнул, несмотря на свой немалый вес и размер. Смеясь, Стеркус поскакал к дому ткача, к дому, где находился предмет его страсти.

Конан нашел свою мать за домашней работой. Она подвешивала большой котелок с водой на крюк над очагом.

— Тебе следует отдыхать, — сказал ей сын укоризненно.

— Да? Если я буду отдыхать, то кто же тогда приготовит вам еду? — удивилась Верина. — У нас ведь нет рабов. К тому же, как ты себе представляешь мой отдых? Когда твой отец начинает стучать, каждый удар молотка отдается в моей голове, — она потерла висок.

— Мне очень жаль, — пробормотал Конан, которому громкие звуки не мешали спать, даже если бы Мордек ковал очередной меч в шести дюймах от его уха. — Теперь посмотри, мама, какую я прекрасную добычу я принес из леса. У нас будет свежая оленина! — юноша снял со спины тюк с мясом.

Мать посмотрела, понюхала и закашлялась. К счастью, приступ долго не продлился.

— Это на завтра, — сказала она без особого восторга. — Сегодня у нас будет тушеная курица. Думаю, ее нам хватит.

— Ну… — протянул Конан разочарованно. — Ладно, — он постарался убедить себя, что мать права.

— Если хочешь быть полезным, пойди, настругай репу, пастернак и лук, а также поруби кочан капусты. Он давно уже лежит и его надо быстрее использовать, пока совсем не увял, — сказала Верина.

— Как скажешь, — не стал спорить сын.

Когда Конан кромсал овощи ножом, то сильно сожалел, что это не была плоть графа Стеркуса. Ему воочию привиделась кровь, бьющая струей из репы, вместо бесцветного сока. Это его вдохновило, и он работал с завидным усердием.

— Спокойней, спокойней, — дала совет мать. — Все же овощи не головы врагов, которые надлежит повесить над дверями дома. Никакой потребности в расправе здесь нет.

— Еще как есть! — воскликнул Конан. — Если кого-то и надо уничтожить немедленно, то только того самого проклятого аквилонца.

— Сомневаюсь, что он настолько хуже остальных захватчиков, — вздохнула женщина.

— Нет, хуже, — настаивал Конан. — То, что он все время вынюхивает и вьется вокруг деревни — не иначе, как мерзость, — сын постеснялся пояснять матери, что имел в виду в основном Тарлу.

Но она и без того поняла, о чем речь.

— Это все из-за девчонки, — сказала Верина, покачав головой. — Если бы не она, то и аквилонцу было бы нечего тут делать. Я не знаю, почему ты так переживаешь за нее. Дочь ткача тебя недостойна.

В ответ, Конан накинулся на овощи с еще большим ожесточением. Откуда матери известно, кто подходит — кто не подходит для него? Он сам в этом до конца не разобрался. Становясь с каждым днем все взрослее, Конан стал меньше думать о том — действительно ли Тарла так уж хороша.