— Ладно. Не обращай внимания на мои слова, — добавила мать. — Я уверена, что после моей смерти, вы с отцом прекрасно разберетесь, относительно своих симпатий, — ее снова скрутил приступ кашля, правда, не столь жестокий.

— Вот. Выпей воды, мама, — Конан поспешно налил питье из кувшина в кружку.

Пока Верина пила, сын стоял рядом. Он помнил не столь уж далекие времена, когда его мать была выше него ростом. Теперь юноша намного возвышался над ней. Наверное, скоро он обгонит даже отца. Такие перспективы не могли не радовать. А ведь никто в Датхиле и близко не мог сравниться статью с кузнецом.

Тут в кухню зашел Мордек, будто мысли о нем чудесным образом воплотились в реальность. Ручейки пота стекали с покрасневшего лица и с предплечий, смывая сажу и копоть.

— Я бы также не отказался от кружки воды, сынок, — прохрипел он. — Будь добр, налей и мне.

Конан выполнил его просьбу.

— Благодарю, — Модек осушил большую кружку в один глоток, потом сам наполнил ее снова до краев, но пить не стал, а вылил на голову. — Уффф! — он выдохнул удовлетворенно и не стал вытирать воду, струящуюся по волосам и бороде, капающую с кончика носа.

— Когда ты заходишь, моя кухня сразу превращается в свинарник, — буркнула Верина недовольно.

Как и в кузнице, пол здесь тоже был земляной. Когда на него попадала влага, то действительно становилось грязно.

— Да он скоро высохнет, — пожал плечами кузнец, глядя на мокрый пол. — Что касается меня, то мне это было просто необходимо. Кром! Я удивляюсь, как я не зашипел, словно раскаленное железо, когда плеснул на себя водой.

— Ты сегодня видел Стеркуса, отец? — спросил Конан.

— Конечно, рассмотрел даже слишком хорошо, — скривился Мордек. — И что из того?

— Разве у него не лицо человека, который заслужил смерть? — попытался уточнить помрачневший юноша.

— Видал я людей, которые будут посимпатичнее на первый взгляд, — ответил его отец. — Но я догадываюсь, что тебя больше беспокоит не то, как он выглядит, а в чью сторону смотрит.

Конан густо покраснел. В тот момент ему тоже мучительно захотелось кружку ледяной воды. Но, заупрямившись, как всегда, он сказал:

— Аквилонцу здесь не место.

— Видимо, Стеркус считает иначе, — усмехнулся Мордек.

— Ну, а я думаю, он собирается… — начал юноша и запнулся.

Конан не решался сказать при матери, каковы грязные намерения графа. Слова застряли в горле.

— Что ты думаешь, не имеет значения, — сказал отец. — Прежде всего, хотелось бы знать, что думает Баларг. В конце концов, это его родная дочь.

За спиной Мордека Верина вновь скорбно покачала головой.

— Почему же тогда Баларг не предпринимает никаких мер? — воскликнул Конан.

— В настоящее время я сам хочу, чтобы он хоть как-то повлиял на ситуацию, — нахмурился кузнец. — И желаю, чтобы Тарла прекратила прихорашиваться всякий раз, когда только завидит аквилонского дворянина. Баларг должен серьезно с ней поговорить. Но мир устроен таким, каков он есть. И остается лишь сожалеть, что нам не дано изменять положение некоторых вещей. Может, именно поэтому, Кром не хочет прислушиваться к нашим просьбам и молитвам.

Конан едва воспринимал отцовские откровения. Видя такое, Мордек предположил, что осуждение поведения Тарлы только приводит сына в бешенство.