Наконец, он, не спеша, перевел взгляд в ту сторону. Напротив круга, где боролись молодые люди, его сын, Конан, подражал их движениям. Палка, которую его воображение преобразовало в прямой киммерийский меч, со свистом разрезала воздух. Вот мальчик увернулся и прокрутился вокруг своей оси. Затем он выбросил палку в ответном выпаде, нанося удар в горло противника. Еще поворот и тут же рубящий удар по нисходящей в голень. Потом палка, сжимаемая обеими руками, описала круг, и невидимый враг лишился головы.

Отец Конана пригладил бороду, пытаясь скрыть улыбку. Конан не копировал в точности молодых бойцов. Во всяком случае, текучесть его движений не походила на их угловатые перемещения. Там, где они казались медленными и робкими, он действовал стремительно и с уверенностью. Безусловно, в реальном противостоянии победа осталось бы за Конаном, тогда как они были бы легко повержены.

Гордость за сына начала распирать грудь Корина, но тут в ушах прозвучал слабый голос умершей жены. Ее тихие слова отозвались эхом в его черепе. По их следу пришла усталость души и боль, которая напомнила ему о старых ранах. Кузнец сделал суровое лицо, нахмурил брови и двинулся к сыну.

— Чем ты занимаешься, мальчик?

Конан замер, палка дрогнула и застыла в его руке, не закончив движение.

— Отец, я был…

— По-моему я послал тебя, Конан, собирать дрова. В кузнице становится холодно.

Мальчик показал на штабель дров:

— Но ведь я…

«Да, это удар в грудь Конана, но не в сердце» — подумал Корин и покачал головой:

— Я даю тебе простое задание и потом нахожу сделанным его лишь наполовину. А ты играешь с палкой, словно один из аквилонских чародеев в историях твоего деда.

Конан бросил палку, как будто она превратилась в гадюку.

— Отец, я не… это не волшебная палочка. Я наблюдал за другими и…

— Послушай, Конан, — Корин притянул сына к себе, — те юноши проходят обучение как воины, потому что заслужили такое право.

— Только будучи старше меня, отец.

— И это означает, что они ближе к смерти, чем ты, — Корин придавал ладонью затылок сына. — В тебе есть задатки, чтобы когда-нибудь стать великим воином, сын мой. Когда-нибудь, но не сегодня.

— Но я перерос Эйрана, а он недавно уже начал бриться…

— Конан, я сказал достаточно.

— Но, отец…

— Хватит, — отрезал Корин и указал на маленькую кучку дров, собранных сыном. — В общем, сложишь это все под навес. Потом я хочу, чтобы ты сходил, проверил расставленные силки. И лучше бы тебе поторопиться, поскольку сейчас в начале зимы быстро темнеет.

— Хорошо, отец, — покорно склонил голову Конан, но его синие глаза сверкали будто льдинки сквозь опустившуюся черную челку. — Просто я всего лишь хочу быть готовым защитить нашу деревню.

Корин поднял бровь. Агрессивность, которая отличает настоящего воина, выросла словно крапива в душе упрямого сына.

Конан, хорошо разбирающийся в мимике своего отца, больше ничего не сказал и приступил к работе. А кузнец, удовлетворившись, вернулся к своим занятиям.

Обида на отца почти прошла к тому времени, когда Конан убежал достаточно далеко в холмы, чтобы не слышать звон молота Корина по наковальне. Перед уходом из деревни мальчик думал сначала захватить с собой палку, но сравнение с палочкой мага вынудило его от нее отказаться. Вместо этого вооруженный только небольшим разделочным ножом, Конан отбыл выполнять отцовское поручение в лесистые склоны гор Киммерии, пересекая по дороге заснеженные поля.

Предположение Корина, что он лишь через неопределенное время превратится воина, шло вразрез с его юной фантазией.