|
Тогда Разумовский принял все меры, чтобы слухи об удивительном зеркале не достигли чужих ушей, построил над местом, где оно было обнаружено, небольшой особнячок и устроил потайной ход, позволявший спускаться в подземелье прямо из спальни. После очередного московского пожара особняк уже не восстановили – старый граф к тому времени умер, и тайна, казалось, ушла вместе с ним. Спустя много лет на этом месте возвели большой доходный дом, а в начале девяностых я купил эту квартиру и, подобно графу, сделал себе индивидуальный ход в подвал, откуда можно попасть в покой Врат Пустоты. – А откуда же вы узнали об этом зеркале, если Разумовский хранил тайну как зеницу ока? – О, люди той эпохи были весьма умны и предусмотрительны. – Бонзо остановился перед небольшой, окованной металлом дверцей и начал греметь ключами. – Граф описывал все свои эксперименты с Зеркалом Исиды в зашифрованном дневнике. Долгое время этот дневник никто не мог прочитать – шифр был весьма мудреным. Пока в тысяча восемьсот… простите, тысяча девятьсот восемьдесят восьмом году мой папа, Соломон Рувимович, не нашел ключ к шифру Разумовского. Он был большой книголюб и знаток тайнописи, мой папа. Секрет шифра он доверил только мне. Я, конечно, был поражен, сначала не поверил ни одному слову… но потом, когда увидел Зеркало своими глазами, понял, что все, о чем писал граф, чистая правда. Он повернул ключ в замке, и окованная дверь со скрипом отворилась. За ней начиналась другая лестница, немного более широкая и куда более старая. Кирпичная кладка свода была выщерблена, на стенах кое-где тускло светились пятна селитры. – Мы уже под землей, – сообщил Бонзо. – Это ход, пробитый людьми графа. На Гумилева пахнуло сыростью. Ему вдруг расхотелось спускаться вниз, какие бы чудеса ни ожидали его в конце пути. Почему-то мелькнула мысль о том, что некоторые московские диггеры, знавшие столичные подземелья как свои пять пальцев, пропадали в них бесследно. – Долгое время я был единоличным хранителем старой тайны, – со вздохом сказал антиквар. – А потом появились люди, которые тоже знали о Вратах Пустоты… – Что за люди? – спросил Андрей. – Их называют Странники. – Бонзо снова вздохнул. – У них есть карты таких Врат – правда, сами они предпочитают термин «линзы», – и они путешествуют между мирами. Врат Разумовского на их картах не было, но когда один из них случайно вышел в подземелье под этим домом, сохранять тайну стало невозможно. – А откуда о них узнал Илья Ильич? – Ну как же, – Бонзо даже удивился вопросу, – ведь господин генерал тоже занимается аномальными предметами, а поиск предметов – главная цель Странников. Они не могут не знать друг о друге. «Опять предметы! – с неожиданной злостью подумал Гумилев. – Неужели я не могу шагу ступить, чтобы не наткнуться на очередной предмет? Впрочем, Свиридов посвятил им всю свою жизнь, так что не приходится удивляться, что все, что связано с ним, так или иначе касается предметов». Лестница сделала последний виток, и они оказались на небольшой, усыпанной песком площадке перед каменной стеной, в которой чернел полукруглый лаз. – Нам туда. – Антиквар посветил в лаз фонариком. – Еще десять шагов, и мы на месте. Берегите головы, здесь низко. Тайный покой времен Ивана Калиты был похож на обычную пещеру, стены которой кое-где были облицованы камнем. По бокам валялся какой-то старый строительный мусор, почерневшие от времени доски, допотопного вида кирка. А в центре покоя переливалась и мерцала парящая в воздухе волнистая мембрана – ртуть пополам с серебром. – Ну, вот мы и пришли, – сказал Бонзо с гордостью. – Это и есть Врата Пустоты, великая тайна подземной Москвы. – И куда же ведут они ведут? – Гумилев внимательно рассматривал мембрану. |
