|
Помню, Генри, по простодушию, выбрал венский бифштекс. Наверное, он думал, что это вроде шницеля по-венски. Он был не у себя, слишком смущался, чтобы удивиться вслух, и как-то протаранил сырое розовое мясо. Я вспоминал, какой важный он на фотографии, и промолчал, когда он заказал пудинг «Кабинет». За этим мерзким обедом (клуб превзошел себя в тот день) мы старательно говорили о пустяках. Генри изо всех сил придавал секретность делам своей комиссии, о которых писали во всех газетах. Пить кофе мы пошли в гостиную и оказались уж совсем одни, перед камином, на черном волосяном диване. Я подумал, что рога на стенах очень к месту, и, положив ноги на старомодную решетку, прочно загнал Генри в угол. Помешивая кофе, я спросил: — Как Сара? — Спасибо, хорошо,сказал уклончиво Генри. Вино он потягивал осторожно; видимо, не забыл венского бифштекса. — Вы еще беспокоитесь? — спросил я. Он невесело отвел взгляд. — Беспокоюсь? — Ну, как тогда. Вы же сами говорили. — Не помню. Она хорошо себя чувствует,неловко объяснил он, словно я справился о здоровье. — Вы не ходили к этим сыщикам? — Я надеялся, вы забыли. Понимаете, я устал, комиссия... Переработал. — Помните, я предложил пойти туда вместо вас? — Мы оба немножко утомились.Он глядел вверх, щурясь, чтобы разглядеть, кто подарил рога.У вас тут много голов,глупо прибавил он. Я не отставал: — Через несколько дней я был у него. Он поставил стакан. — Бендрикс, вы не имеете права... — Расходы несу я. — Какая наглость! Он встал, но не мог бы выйти, не толкнув меня, а насилия он не любил. — Вы же хотели снять подозрения? — сказал я. — Подозрений и нет. — Вам бы надо прочитать отчеты. — Не собираюсь... — Тогда я лучше прочитаю вам про тайные свидания. Любовное письмо я вернул, им нужны улики. Дорогой Генри, вас обманули. Он, кажется, и впрямь чуть меня не ударил. Тогда я с великой радостью дал бы сдачи, не ему, супружеским узам, которые Сара так нелепо чтила, но тут вошел секретарь клуба, высокий, седой, бородатый, в закапанном супом жилете. Выглядел он как викторианский поэт, а на самом деле писал печальные воспоминания о собаках. Повесть «Прощай, Фидо» имела большой успех в 1912 году. — А, Бендрикс! — сказал он.Давненько вас тут не видел. Я познакомил их, и он сказал поспешно, как парикмахер: — Каждый день читаю отчеты. — Какие отчеты? — испугался Генри. Впервые в жизни он не сразу подумал о службе. — Королевской комиссии. Когда он ушел наконец. Генри сказал: — Прошу вас, дайте мне отчеты и пропустите меня. Я представил себе, сколько он передумал, пока тут был секретарь, и вручил ему последний отчет. Он немедленно бросил его в огонь, проткнув кочергой для верности. Как-никак, в этом было достоинство. — Что вы будете делать? — спросил я. — Ничего. — С фактами не поспоришь. — К черту факты. Никогда не слышал, чтобы он ругался. — Я всегда могу дать вам копию. — Вы меня пропустите или нет? Дьявол сделал свое дело, яд мой исчез. Я убрал ноги с решетки. Генри тут же ушел из клуба, оставив шляпу, черную хорошую шляпу, которую я увидел на Коммон, под дождем, много веков, а не сколько-то недель назад. |
