— Ну конечно! Нет, это чистая фантастика! Ты мне скажи, Христа ради, за кого ты меня принимаешь?

Я поставил ногу на педаль газа.

— Так мы куда едем, к тебе или ко мне?

— Ко мне! — она была в ярости. — И на полной скорости! Я никогда в жизни не встречала такого чудовища! Ты же просто чудовище\

— Я не просто чудовище, Пегги: я, кроме прочего, и чудовище тоже.

— Нет, ты все-таки мерзавец! Вот самая твоя суть — ты совершеннейший мерзавец! Ты настолько поглощен собой, что даже намека на уважение к кому бы то ни было другому у тебя не осталось! Здесь налево.

Я повернул налево.

— Четвертый дом с правой стороны. Приехали.

Я припарковал машину.

— А теперь посмотри на меня, Джейк. Посмотри на меня! — она уже почти кричала. — Ты что, не понимаешь, что я такое же человеческое существо, как и ты? Да как ты вообще осмелился посмотреть мне в глаза после всего, что было? Даже если б ты настолько набрался наглости, чтобы просто позвонить и извиниться, даже и это было бы, наверно, слишком, но такого…

— Слушай, Пегги, — я был краток и прямолинеен. — Ты говоришь, что я тебя не уважаю. Это потому, что я не стал тогда, в Оушн-Сити, льстить тебе, а потом не извинился, а вчера вечером не позвонил и не договорился о сегодняшней встрече?

— Ну конечно! А ты думал почему? В тебе же ни на грамм обычной человеческой порядочности, даже и вежливости ни на грамм! Я… я не знаю, что сказать! Да ты и не мужчина вовсе после этого.

— Так, — сказал я мрачно, — объясняю один раз, повторяться не буду: мне казалось, ты достаточно взрослая, чтобы безо всяких пояснений понимать вещи, которые в пояснениях не нуждаются.

— Ты о чем это?

— Боюсь, Пегги, я тебя переоценил, — печально сказал я. — Встретив тебя, я было подумал, что ты и есть та Женщина, которой показалась мне с первого взгляда. Но, видишь ли, ты, судя по всему, обыкновенная беспросветная серость.

Она лишилась дара речи.

— Ты что, не понимаешь, — улыбнулся я, пересиливая тупую боль в мошонке, — что секс для меня значит, может быть, куда меньше, чем для всех тех мужчин, которых ты знала раньше?

— Боже ты мой!

— Я получаю от него удовольствие, как получал бы, наверное, удовольствие от большого количества денег, но мириться ради этого со всякой чепухой я не намерен.

— Ни даже намека на обыкновенное уважение к женской гордости!

— Вот-вот, в самую точку, — спокойно сказал я, — обыкновенное уважение, обыкновенная вежливость, обыкновенное то, обыкновенное се. А теперь собери все это вместе, и ты получишь обыкновенную интрижку, а вот этого-то мне и не надо. Ты, наверное, и впрямь не та женщина, которая мне нужна, Пегги, хотя какое-то время я готов был поклясться в обратном. Женщине, которая мне нужна, дела нет до обыкновенного к ней уважения: ей нужно уважение необычайное, а это означает такие отношения, где никто никому не станет делать обыкновенных, человеческих, как ты говоришь, поблажек.

— Я тебе не верю, — сказала Пегги растерянно и с тревогой в голосе.

— Ты сама себе противоречишь, — сказал я тихо. — Разве ты не понимаешь, что весь этот цирк собачий, вся эта лесть, галантность — весь тот театр, который мужчина закатывает для женщины — и есть неуважение? Любая ложь — неуважение, а разве это все не ложь? Рыцарский кодекс есть выдумка мужчин, которые не дают себе труда воспринимать женщину всерьез. В тот самый миг, когда мужчина и женщина начинают играть в эти игры, они перестают думать друг о друге как о полноценных человеческих существах: они потому и берутся играть по правилам, что не хотят глядеть своим партнерам прямо в лицо.